Потом я понял, что надо шевелиться. Только так и можно освободиться и попытаться подняться наверх. Я стал двигать плечами, локтями, ногами — всеми частями тела, и казалось, что я постепенно превращаюсь в куклу со множеством шарниров. Ну, если помните, ту самую, из студенческой песенки: куклу с локтями вперёд и с коленками назад.
И, наконец, мне удалось сдвинуться с места. Сначала я пополз вниз, а потом, задержавшись локтями и коленями, потихоньку начал подниматься. Сантиметр за сантиметром — и на каждый уходила бездна времени, или мне это только казалось. Я уже мечтал содрать с головы противогаз, эту липкую резиновую шкуру, которая облепила голову и лицо, как желудок осьминога, обволакивающий жертву. Противогаз становился частью головы. Вместо лица — резиновая морда; был человек — и не стало. Безымянное нечто, вроде Неизвестного солдата Первой мировой войны, героя рисунков Кэте Кольвиц.
Одно плечо поднималось — другое опускалось. Что-то похожее на коленвал. Вверх. В туфлях что-то хлюпает. Жижа. Может быть, это кровь, которая течёт из моей разодранной руки.
Прошла тысяча лет, пока пятнышко вверху не приблизилось, не приобрело контуры. Теперь я даже мог разглядеть пятно света, падавшее на кирпичи. Мне уже хватало места двигать руками и ногами, и я высвободил одну руку, уронив что-то вниз — может быть, это вывалился аккумулятор, или разводной ключ, который был у меня за поясом — не знаю. Тогда, поняв, что путешествие закончилось, я с наслаждением отодрал от лица противогаз и швырнул его вниз. И вдохнул полной грудью свежего, чистого воздуха. Хотя, очень может быть, что воздух этот был всё тем же смрадом — но мне он показался благоухающим дуновением земляничной поляны. Да. С привкусом палой хвои и разогретой на солнце смолы…
Я мечтал об одном — добраться до выхода, выползти на свет, родиться заново.
Только зря я об этом мечтал. Потому что, едва я приблизился к отверстию настолько, что мог достать его рукой, — свет заслонил силуэт кошки.
Я подтянулся обеими руками и оказался лицом к лицу… нет, лицом к морде, — хищной, щекастой, клыкастой морде здоровенной, неправдоподобно огромной кошки.
Из её глаз лился зелёный яростный свет. Она зашипела.
А потом протянула лапу, и как бы играя, запустила острый, как бритва, коготь прямо мне в глаз.
* * *
Я завопил. Я вопил, корчился, и пытался закрыть глаза руками.
А потом сорвался вниз.
Летел, и продолжал вопить, понимая, что сейчас меня вобьет в эту бесконечную кирпичную трубу, и я останусь там навеки. Сгниёт одежда, обнажатся кости. И никто не найдет скелета в этой каменной ловушке.
