– А кто жених? – спрашивала Саша у отца.
– Хороший парень! И надо же – грек! – кричал он, перекрикивая свою музыку. – И Галочка очень славная девочка! Только жаль мне, что она забросила скрипку. Это все моя вина!
Его вина заключалась в том, что он сидел в тюрьме в важное время, когда Галочка росла и занималась музыкой. Если б не он, она бы сейчас была выдающейся музыкантшей. У нее был абсолютный слух, как и у Саши.
– Да, разбросала жизнь нашу семью, а мне бы так хотелось, чтоб вы дружили! – вздыхал он. – Сделай попытку, ну что тебе стоит? Ведь не чужие!
Наконец уговорил, и поехали вместе в Нью-Йорк. В дороге он читал Довлатова, смеялся, будя ее. На остановке зашли в Макдоналдс. Она видела, как он жует, медленно перетирая во рту нежесткую котлету. Зубы у него стали шататься после лагерей.
– Папа, надо пойти к зубному врачу! У нас все сделают за один месяц!
– Есть зубы – есть проблемы, нет зубов – нет проблем, – отвечал он и снова утыкался в книгу.
Саша Галочку опять не узнала. «Красивая, высокая, с серыми глазами», – говорил ей отец в автобусе, как будто они ехали не в Нью-Йорк, а в Нижневартовск. Но когда Галочка заговорила, зажестикулировала, Саша сразу увидела в ней его черты: это особенное, характерное всплескивание руками, летучую улыбку – один угол рта вверх, другой вниз.
– Вау, папочка, такой же, совсем не изменился! – кричала сестра, целуя его. – Ой, только что на тебе за курточка? Это тебе еще в тюрьме выдали? Я вот тебе куплю…
– А что такое? Купил на рынке – разве плохо? Да черт с ней! Ты смотри лучше, кого я тебе привез!
Он подозвал странно заробевшую при виде взрослой младшей сестры Сашу.
Галочка бросилась обниматься:
– Ой, Дженничка! Сашка! Какие вы молодцы, что приехали! Вау, вот сюрприз!
Был у него для них подарок, изумивший обеих сестер. На фотографии они, его девочки, держась за руки, стояли на фоне колышущейся виноградной лозы. Саше – двадцать два, Галочке – десять. Галочка залепетала: «Ой, это же у нас дома, на балконе! Дядя Фима снимал!»
– Точно, Фима! Ты помнить Фиму-фотографа? – кричал он Саше. – Я, старый дурак, забыл!
Саша вспомнила. Они в тот день ели вишню, ловко стреляя косточками в дерево за балконом. И Галочку научили. Мать Галочки вышла к ним, сердясь, забрала Галочку мыть руки, заниматься музыкой. Они сидели вдвоем, доели вишню, лениво смотрели, как бежит по пустырю облезлая собака. Солнце на перилах, Галочкино пиликанье их разморили. Он вскинул голову, поморщился: «Вот дуреха! Там же “ре” нужно, а она в “ми-бемоль” полезла!»
