– Хотелось.
– И как же вы поступили, когда она вам сказала такое? Вы помните?
– Конечно, помню, – ответила я и рассказала, как, изорвав тетрадь, спустила клочья в унитаз.
– Вы, значит, спустили ее в унитаз! – воскликнул он, потирая руки. – Что же вы испытывали при этом?
Я искренне сказала, что испытывала очень неприятное чувство, потому что когда я потом спустила воду, вся моя графомания вернулась ко мне в водовороте нечистот.
– Понимаете, – объяснила я, – мы жили в многоэтажном доме, канализация там была старая…
– Стоп, – сказал он, взглянув на часы. – Здесь мы остановимся. Начнем в следующий раз с этого места!
На следующем сеансе он взялся за меня с нескрываемым энтузиазмом.
– В прошлый раз вы рассказывали мне о ваших сложных отношениях с матерью. Расскажите мне о вашем отце. Какие с ним у вас были отношения?
Я сказала, что с отцом у меня было все очень хорошо.
– А с вашим мужем?
Я, наверное, нахмурилась. Доктор Гарет долго и внимательно глядел на меня:
– Интересно, – вымолвил он. – У вас что-то было в лице…
Я потрогала лицо.
– Ну, бывает, конечно, всякое… А у кого не бывает? – начала я, оправдываясь, но он меня остановил.
– Не напоминает ли вам муж вашего отца?
Пораженная ходом его мысли, я ответила, что не напоминает.
– Вы уверены?
Я была в том состоянии, когда человек ни в чем не уверен. Доктор Гарет попросил меня подумать.
«Мой отец, – стала думать я. – Он непрестанно раздражающе активен. Мой муж семь лет пишет диссертацию, из дома не выходит. Мой отец лучше меня знает, что где лежит в моей квартире, а муж как-то вечером поставил ботинки в холодильник и потом все утро ходил по квартире, заглядывая во все утлы. Когда у нас родилась дочь, он два часа пылесосил ковер, не заметив, что пылесос не работает».
– Нет, не напоминает, – сказала я более
уверенно. Вечером я рассказала мужу о нашем разговоре.
– Фрейдисты всегда прячут лицо в тени, – сказал Филипп. – А сколько ему лет?
Я сказала, что лет тридцать.
– Смешно, – сказал он, – если человек в тридцать лет серьезно полагает, что во всем виноваты родители.
Мы, все шестеро, поняли, что не так безнадежны, когда в понедельник к нам привели новенького. Его вообще-то звали Билли, но сам он себя называл Бэтменом. Бэтмена спустили сверху из буйной палаты. Это был широкоплечий парень в вязаной безрукавке, его большие руки были покрыты шрамами. Он сел на стул и сразу взялся руками за колени, но все равно было видно, как они дрожат. Когда его спросили, чего он боится, он сказал, что больше всего боится, что его разлучат с сыном. С провалом и позором у него тоже все в порядке. У Бэтмена, в принципе, была жена. В принципе. Три месяца назад, придя домой, он застал у жены любовника. В принципе, он не удивился, но для проформы скосил любовнику челюсть и сломал три ребра. Его судили, медицинская экспертиза признала его больным. Пот градом катил с его лба.
