У консульского шаттла ждет лурианин, чтобы провезти меня через пустоту космоса на «7883». Впервые за много месяцев мне вспоминаются Грегори Лин и его гипотеза о телепортационном луче: я до сих пор не видела, чтобы «Синдикат» обладал такой технологией. Везде нас возят на шаттлах. Улыбка луриан уже кажется мне естественной, совсем не хищной.
Словно вырвав мысль о Грегори Лине из коллективного подсознания, я обнаруживаю, что он и есть причина моего вызова на «7883».
Врач говорит, что у Грегори случился острый приступ ксенофобии, приведший к попытке самоубийства.
— Он спрашивал вас. Он сказал, что знал вас до того, как поступил на работу в «Синдикат».
— Он был моим студентом.
Грегори читает книгу на больничной койке и нисколько не походит на ксенофоба-самоубийцу. Он улыбается и спокойно рассказывает, какой была его жизнь с тех пор, как он очутился на борту «7883». Он тоскует по дому, по семье, по бывшей подружке, с которой так и не успел помириться… Он рассказывает, как боится луриан и как ненавидит «Синдикат» и все, с ним связанное. Он рассказывает, что не видит смысла в жертвах, которых требуют от человечества, — от колониальных кораблей, посылаемых с Земли на неведомые планеты, до отдельных людей, которые, как идиоты, отдали себя «Синдикату» на медицинские эксперименты, до моей собственной миссии по лишению Земли ее величайших богатств.
Грегори говорит бессвязно и долго, пока не начинает биться в истерике. Врачи просят меня выйти, пока делают ему укол успокоительного.
— Он поправится? — спрашиваю я.
— При таком срыве, какой был у него… На Земле нет места, где он мог бы спрятаться от мыслей об инопланетянах, а именно такое место ему нужно. Но теперь они пронизывают каждую молекулу, каждый аспект нашей жизни. — Врач качает головой и с неподдельным изумлением говорит: — Вы слышали, они распускают все армии на планете?
Я киваю.
— На Земле поговаривают, — продолжает он, понизив голос, — что создаются убежища, где люди могли бы укрыться от новостей и разговоров про инопланетян.
— Лечебницы? Или резервации?
— По сути, второе. — Лицо врача становится тревожным. — Мне бы хотелось отправить его туда, но эти убежища доступны только для очень богатых.
— Я могу быть чем-нибудь полезной?
— Просто посидите с ним. Дайте ему понять, что вы его поддерживаете.
Так я и делаю. Я сижу у постели Грегори Лина и держу его за руку.
Грегори наконец засыпает, и я высвобождаю пальцы из его руки, намереваясь найти кофе, чтобы немного взбодриться. Веки Грегори вздрагивают и поднимаются. Голос у него грустный:
