-- Ну же, говори! Я хочу знать, что тебя так беспокоит.
Пьер посмотрел на своего наставника, и тот заметил, что природная голубизна его глаз приобрела серый печальный оттенок.
-- Я считаю, нельзя так жестоко поступать с еретиками. Пускай бы они верили по-своему, как хотят. Вы же сами видите, сколько среди них добрых порядочных людей. Это несправедливо! С иными убийцами и ворами обращаются более милостиво, чем с ними!
Нельтон продолжал гладить его волосы.
-- Это приказ твоего отца, что я могу поделать? Ты, кстати, не пробовал с ним говорить?
Пьер резко отвернулся.
-- Он не станет меня слушать. Даже наоборот -- может еще больше рассвирепеть. Он никогда не слушал ни меня, ни Лаудвига, ни Жераса. Все всегда делает по-своему.
-- Пойми, мальчик мой, проблема не в самих еретиках. Действительно: пусть бы верили по-своему. Но беда в том, что они заражают своим учением остальных людей, истинных пасынков темноты. И тем самым лишают многих грядущего блаженства в Настоящем Мире.
-- Все равно! Нельзя так издеваться над людьми! Этот инквизитор Жоэрс... мне кажется, он просто наслаждается пытками. Разве не так? -- Пьер не умел гневаться. Любой его гнев выглядел простым волнением, от которого его бледное, изможденное постами лицо болезненно розовело. -- Я иногда наблюдал за ним. Разреши сейчас ему попытать кого-нибудь из нас или даже самого короля, он взялся бы за это с неменьшим рвением.
Некоторое время они шли молча, по немому согласию направляясь в сторону храма. Совместная молитва являлась бы сейчас лучшим утешением для обоих. Для Пьера магистр был единственным человеком, которому он мог открыть все, что тяготит душу.
-- Скажите, магистр, в принципе вы ведь со мной согласны? Ска...
И речь принца оборвалась. Звуки словно повисли в затверделом холодном воздухе дворцового портала. Причина банальна. Прямо им навстречу шла Кастилита. Ее ярко-оранжевое платье напоминало пылающий костер, в котором, играя пламенем, двигались стройные красивые ножки. Она сделала себе новую прическу и выглядела просто неотразимо. Длинные завитые локоны, свисающие ниже плеч, походили на праздничные серпантины. Если условно считать за праздник сам факт их встречи. Она шла и смотрела Пьеру прямо в глаза -- как всегда. Она никогда первая не отводила от него взгляд, но никогда и не заговаривала при встрече. Они вообще еще ни разу в жизни не говорили между собой. Единственное, чем она походила на свою сестру Мариасу, так это цветом глаз и еще жгучим, испытывающим, переворачивающим все внутри взором. Это у них обоих от батюшки Даура Альтинора. Тот тоже, если посмотрит откровенно и внушительно -- не то, что все внутри -- сам перевернешься.
