Теперь хватит поэзии, перейдем к прозе. Ашер захвачен. И захвачен самым, мягко сказать, недипломатическим образом. От коренного населения города если и осталась третья часть, то и та была запугана и не способна ни к какому сопротивлению. Зацелованный английский флаг теперь развивался над дворцом городской думы. Флотилия англичан вернулась к себе на родину. Никто толком не знал почему, но все догадывались, что за подкреплением. Оба миража хорошо понимали, что все это начало полномасштабной войны.
Король Эдвур первейшим своим указом разослал в разные уголки Франзарии эдикт о наборе рекрутов. Действующая франзарская армия немедленно выступила к городу и взяла его в блокаду. Флот, находящийся вечно там где не надо, покинул свои позиции и замкнул эту блокаду с моря. Что касается переговоров с Флюдвигом, канцлером Тевтонии, то здесь все отлично. Шута бы следовало наградить самым настоящим нешутовским орденом. Флюдвиг не только продал стенобитные машины по сравнительно недорогой цене, но и заверил Эдвура, что Тевтония, в случае необходимости, окажет ему военную помощь. Это при всем том, что их миражи нередко враждовали друг с другом. Но теперь (чем не повод для примирения?) у них появился общий враг -- Англия.
Эдвур отдал строгий приказ: держать город в кольце, но не более того. Никаких самовольных акций. Оунтис Айлэр никогда не обсуждал приказы короля, и за это был молодцом: пять орденов и несчетное количество медалей. А вот герцог Оранский даже и не пытался скрывать свою нервозность. Он не слезал со своего вороного коня, непрерывно глядел сквозь слои темноты на мертвые, молчащие стены и мыслил вслух: "штурм... когда же, наконец, штурм?".
Первое время англичане отвечали молчанием на молчание. Город издали казался огромным вражеским мозгом, в котором завелись невесть какие мысли... Не проходило и цикла, чтобы герцог не вспомнил о Дианелле, своей единственной дочери. Последнее, что она ему сказала перед прощанием: "папа, когда маэстро Рудвиг научит меня хорошо петь и играть на клавесине, вы с мамой будете слушать мои песни?". Оранский жалил шпорами коня и тихо скулил в сгустившуюся темноту. Ветер, дующий с моря, трепал пламя костра словно огненно-рыжие волосы некого существа, по плечи закопанного в землю. Кстати, тогда, погруженный в свои проблемы, он ответил: "отстань, малышка, мне не до тебя!". Это был последний их разговор, и герцогу даже в кошмаре не могло привидеться, что он может оказаться последним в их жизни...
