-- Кретин! -- епископ взвыл от внезапного ожога.
-- Выкинь ты наконец эту дрянь! -- Эдвур сам выхватил еще тлеющий шест, на котором уже давно сгорело солнце, и швырнул его в сторону. -- Пшел на свое место!
Консьерж, виновато пожав плечами, удалился.
-- Простите, магистр. Вы ведь знаете, что меня окружают одни болваны.
-- Предвечная Тьма! Этот растяпа прожег мне сутану и кусок кожи... Ну да ладно. Я не в обиде. Мои многочисленные грехи требуют большего. -- Голос епископа размяк, и глаза его вновь засветились столь свойственной для них добротой.
-- Умоляю вас, магистр! Только не надо мне жаловаться на свои грехи. Мне своего нытика Пьера во как хватает! -- король провел большим пальцем себе по горлу, лишний раз демонстрируя, что религиозный фанатизм раздражает его не меньше ереси.
Далее шли молча. На два размашистых шага короля Нельтон успевал делать несколько маленьких шажков, но не отставал. И все время что-то бурчал себе под нос.
-- Ваше величество, если вдруг...
-- Ну? -- король обернулся.
-- Если вдруг они отрекутся от своих заблуждений... -- прежде чем закончить фразу, епископ внимательно посмотрел в бесчувственные серые зрачки, отлитые словно из металла. -- Вы ведь помилуете их? Правда?
Эдвур ответил так быстро, что, кажется, и вопрос, и ответ были им заранее продуманы:
-- Кого угодно, только не Дьессара!
Нельтон не ошибся: их было шестеро. Четверо мужчин и две женщины. Сидели связанные одной цепью оков. На появление короля они отреагировали как на дуновение очередного сквозняка. Никто даже не повернул головы. Серые лица на фоне серых стен. Угасающие чувства в унисон единственной угасающей свечке на стене. Полумрак тесного тюремного помещения и еще какой-то загробный холод делали пленников похожими на пустые человеческие фантомы. Эдвур даже подумал: "может, и впрямь ревенантов каких отловили?". Но быстро взял себя в руки и рявкнул:
-- Эй, черти, может хотя бы поздороваетесь для приличия?! Король Франзарии как-никак стоит перед вашими неумытыми мордами!
Сидящий с краю мужчина отрешено сплюнул. Другой, рядом с ним, широкоплечий верзила со сколоченным из плотных мышц телом, не исключено -- сам Дьессар, медленно поднял глаза. Помолчал. Потом же, обращаясь почему-то не к монарху, а к закопченному потолку, устало произнес:
-- Король мракобесов... но не наш.
Вот и познакомились. Эдвур вдруг почувствовал, что порыв гнева внезапно схлынул. И на смену ему пришло чувство прямо противоположное -- не то чтобы жалость, а искреннее недоумение. Покидая темницу, он еще раз посмотрел каждому в лицо и спросил:
