— Мне действительно больше нечего сказать, — ответил Том Табак. — Благодарите за то, что вас пока оставили в живых. Многие не хотели даровать даже этого.
Он приложил ко рту два пальца и свистнул. Появился слуга со шкатулкой в руках.
— Я должен сейчас уйти, господа. Дела, дела. Но для того, чтобы у вас не было причин нарушать законы нашей благословенной Родины по незнанию, и для уменьшения искушения украсть, этот человек расскажет вам о наших законах и даст взаймы денег, которых хватит на покупку еды в течение недели. Деньги вы вернете, когда у вас появится работа, если только она появится. Да благословит вас Колумбия!
Через час вся восьмерка беспомощно стояла на улице. Настроение было далеко не приподнятым.
Черчилль обвел товарищей взглядом и, хотя его чувства были такими же, сказал:
— Ради Бога, встряхнитесь! Что это с вами? Ведь мы бывали и не в таких переделках. Помните, на Вольфе-69111? Плот — и ничего больше. А вокруг юрское болото. Мы же не хныкали, а, парни? А помните похожих на баллоны тварей, что обступили нас, и то, как мы уронили в воду оружие и вынуждены были голыми руками расчищать себе обратный путь на корабль? Тогда нам было похуже, не так ли? Но никто не пищал! Что произошло? Разве мы сейчас другие, чем тогда?
— Боюсь, другие, — пробормотал Стейнберг. — Пожалуй, мужество мы не потеряли. Но от Земли ожидали слишком многого. Когда мы высаживались на неизвестную планету, то были готовы к любым неожиданностям и опасностям. Даже искали их. А здесь нас провели как котят. У нас даже не осталось оружия, и попади мы сейчас в передрягу, нечем расчистить себе путь, либо укрыться на корабле. Мы лишились опоры.
— Поэтому вы собираетесь ждать сложа руки в надежде на то, что все будет хорошо? — спросил Черчилль. — Ждите! Вы, мужчины, сливки человечества, отобранные от десятков тысяч кандидатов благодаря высокому интеллекту, образованию, изобретательности, физической закалке. А теперь вы среди людей, знаний у которых не больше, чем у вас в мизинце! Вы, мужчины, должны были бы быть богами, а вы — мышата!
— Хватит, — оборвал Лин. — Мы еще не пришли в себя. И не знаем, что делать! Именно неопределенность нас пугает…
— Я лично не собираюсь ждать тут, пока какая-нибудь добрая душа возьмет меня за руку, — решил Черчилль. — Я буду действовать, и сразу же!
— И что же ты собираешься делать? — заинтересовался Ястржембский.
— Поброжу по Вашингтону, погляжу что и как. Идемте со мной, кто хочет. Но если хотите идти своей дорогой — пожалуйста. Я могу быть предводителем, но поводырем не буду.
