Одна сочувствующая нам душа все же нашлась. Нашей союзницей стала очаровательная и сентиментальная дама из министерства информации, превосходно говорившая по-английски. Неделя скитаний по инстанциям привела нас к ней за какой-то особо важной печатью на одной из бумаг. Убив, как обычно, час на ожидание в очереди, мы оказались у ее стола. Она с любопытством просмотрела наши бумаги и совершила над ними требуемый ритуал. Затем прочла их внимательнее, устало сняла очки и одарила нас тусклой улыбкой.
— Зачем вам все это нужно?
— Мы из Англии, приехали снимать фильм. Надеемся попутешествовать по Яве, Бали, Калимантану и попасть на остров Комодо. Хотим снимать и ловить животных.
Улыбка, распустившаяся было на лице дамы при слове «фильм», стала вянуть, когда я упомянул о путешествиях, и окончательно погасла при слове «животные».
— Адух, — сказала она печально, — вряд ли это возможно. Но, — добавила она, оживившись, — я все устрою. Поезжайте в Боробудур. — И она указала на висевший на стене рекламный плакат с изображением знаменитого буддийского храма в центре Явы.
— Ньонья, — возразил я, употребив вежливое индонезийское обращение к замужней женщине, — это прекрасно, но мы приехали в вашу страну снимать не храмы, а животных.
Мой ответ поразил ньонью.
— Каждый приезжающий в страну, — сурово заявила она, — снимает Боробудур.
— Может быть, и так, но мы снимаем животных.
Она взяла бумаги, только что ею проштампованные, и со скорбным видом разорвала их надвое.
— Думаю, — резюмировала она, — вам лучше начать все сначала. Зайдите через неделю.
— Но мы можем прийти завтра. Понимаете, у нас нет времени задерживаться в Джакарте.
— Завтра — лебаран, — объявила дама, — наш большой мусульманский праздник. Начнутся народные гулянья.
— Он что, целую неделю будет продолжаться? — спросил Чарльз с плохо скрываемым раздражением.
— Нет, но через день после него наступит троица (духов день).
— Послушайте, — возразил я, — это ведь мусульманская страна, а не христианская. Не можете же вы соблюдать праздники всех религий.
И тут эта дама выказала агрессивность, в первый и последний раз за недели наших переговоров.
— А почему бы нет? — парировала она. — Когда мы завоевали свою свободу, мы сказали президенту, что желаем отмечать все праздники, и он подарил их нам.
К концу следующей недели, преодолев ряд одних затруднений, мы столкнулись с другими, еще более внушительными. Мне пришлось вылететь в Сурабаю за очередной порцией разрешений, а Чарльза оставить в Джакарте продолжать битву в одиночку. Вернувшись, я обнаружил, что наша союзница из министерства информации всерьез подключилась к делу. Чарльз как раз справился с восьмой копией некоей анкеты, наиболее пространной из всех виденных нами до сих пор. Каждая копия этого документа была снабжена специальными фотографиями, изображавшими Чарльза в профиль и анфас, отпечатками его пальцев и набором всевозможных печатей. Работа с этой монографией потребовала от Чарльза трехдневного напряжения в очередях, и теперь он явно испытывал чувство глубокого удовлетворения. Я был слегка задет.
