В разных вариациях осуществление этих целей приводит к постепенному оформлению принципа, характеризующего данный тип задач. Его можно назвать принципом «другого». «Другой» оказывается условным обозначением того потенциального многомерного объекта, по меркам которого выстраиваются модели взаимодействия людей друг с другом и с природными системами, причем мерки объекта зависят не от субъекта, а от способа существования объекта, его состояния, конкретного характера взаимодействия. В классической ситуации, когда всячески подчеркивались привилегии объективности (и объектности), ее значение, необходимость считаться с нею и ей соответствовать, миротворческая функция, по сути, полностью оставалась в ведении субъекта. В постклассической ситуации отсутствует, как пишет Д. Белл, «сколько-нибудь убедительная теория о том, каковы силы внутреннего социального механизма, возможности моделирования уменьшены»[11] .
Когда, казалось бы, образ объекта окончательно утерян, именно способ существования объекта (объектов) становится важнейшим фактором определения моделей, выстраивающих взаимодействие с ним. Учет этого фактора оказывается немаловажным моментом воспроизводства самого субъекта, его самосохранения и конструирования. Субъект в этой ситуации не может быть ни абстрактным, ни «монолитным»; его идентичность подтверждается постоянно возобновляемой способностью вырабатывать и воспроизводить модели взаимодействия. Образ «другого» поначалу антропоморфичен и персоналогичен, поэтому модели взаимодействия с «другим» характеризуются в соответствии с представлениями о межличностном общении людей (достаточно вспомнить первые попытки обоснования методологии гуманитарного познания, «наук о духе», «процедуры понимания», В. Дильтей). Но продолжение этих попыток постепенно приводит к убеждению, что для понимания «другого» недостаточно личностного со-чувствия, со-понимания, со-действия: задача в том и состоит, в том и трудность, что необходимо выйти за рамки имеющихся личностных субъективных, субъектных представлений и понятий, преобразовать и переформулировать их, чтобы определить продуктивный порядок взаимодействия. Для философии (и для обыденного сознания) осмысление ситуации дается с большим трудом, прежде всего, видимо, потому, что приходится преодолевать сложности не столько логико-методологического, сколько морально-психологического характера. По сути, необходимо сделать нормой практику перехода за границы обычных представлений и понятий, за рамки личностного опыта, за пределы индивидной субъективности. Преодоление этих личностно-психологических барьеров, скрыто присутствующих в философско-методологической работе, фактически и означает наступление
