, т.е. мощный, неведомый порыв; некое желание, не имеющее пока никакой причины; бессознательная сила. Высшая ступень в ряду объективации воли – человек: существо, наделенное разумным познанием. Каждый
незнающий индивид сознает себя своей волей к жизни. Все прочие индивиды существуют в его представлении как нечто зависящие от его существования, что служит источником беспредельного эгоизма человека. Социальная организация, будучи лишь системой сбалансированных частичных воль, не уничтожает эгоизма: преодоление эгоистического импульса осуществляется в сфере искусства и морали.
Артур Шопенгауэр (1788–1860) определил иррациональное как волю к жизни. Согласно Шопенгауэру, в основании морали лежит чувство сострадания, нерациональное. Человек может испытывать и страдания, и счастье, коренящиеся в самой воле к жизни.
Иррациональное непознаваемо. Мистика – это попытка проникнуть туда, куда не проникает ни знание, ни созерцание, ни понятие. Но мистик не может сообщить ничего, кроме своих ощущений. Ему надо верить на слово, он никого не может убедить: это знание в принципе не сообщаемо. Философия же обязана исходить из общего для всех объективного знания, из факта самосознания. Она, по Шопенгауэру, находится между рационализмом и иррационализмом и должна быть сообщаемым знанием, т.е. рациональной. Для выражения общего знания философия использует понятия, категории. Ее главная задача – построение единой картины мира, в котором все взаимообусловлено. Однако иррациональное объективно! Слепая вера в культ научно-технического разума (позитивизм), в логико-дедуктивные средства постижения истины в ХIХ – ХХ вв. привели к недооценке иррационального начала. А это сыграло роковую роль в истории человечества: перекос в сторону рационального не дал роду людскому ни счастья, ни покоя.
Принято считать, что проблема соотношения рационального и иррационального родилась в эпоху Нового времени и связана с именем Рене Декарта (1596–1650). Основной тезис Декарта сводится к следующему: «Мыслю, следовательно, существую»[1] . Отсюда и недооценка роли иррационального, и преувеличение роли разумного. Родился и своего рода стереотип: если иррациональное – значит, негативное. Но все не так просто. Разум зачастую оказывается на границе морали: можно отнять у человека кусок хлеба, чтобы насытиться самому и не умереть с голоду. Поступок разумен, но безнравственен.
В чем же заключена специфика философского познания?
