Однако Ватару даже не шелохнулся. И в следующую секунду он уже опрокинул меня на кровать.
Его лицо оказалось прямо над моими пылающими щеками. Он смотрел на меня сверху вниз так, как будто я его чем-то рассердила. Из пересохших губ, маячивших на уровне моих глаз, начали вырываться сдавленные стоны. Ватару на мгновение закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Снова распахнув глаза, он накрыл мой рот своими губами, а я, сгорая от желания, обвила руками его шею.
Даже сейчас я отчетливо помню, как двигалась рука Ватару, когда он пытался расстегнуть на мне лифчик. Он запустил руку под мою мохеровую кофту и, словно костоправ, начал с силой давить на позвонки в поисках застежки. Крючки никак не хотели расстегиваться. Добавляя фарса происходящему, я выгнулась дугой, освобождая пространство между спиной и одеждой, чтобы эти крючки легче было отсоединить. Потная ладонь Ватару неумело скользнула в это пространство, но справиться с застежкой ему так и не удалось.
Мне стало неприятно и я отклонилась в сторону. Махнув рукой на крючки, Ватару начал трогать мои груди через блузку. Пуговицы на блузке расстегнулись. Ватару грубо сдвинул лифчик вверх, обеими руками обнажил мои груди и, все еще стоя на четвереньках, пристально посмотрел на меня. Его ноздри конвульсивно подергивались. Мне казалось, что я готова лишиться чувств, и представляла, будто я страдающая анемией девушка, упавшая в обморок в примерочной магазина нижнего белья во время примерки лифчика.
Ватару закрыл глаза. Потом стиснул зубы. Из-за стиснутых зубов раздался какой-то странный, печальный звук. Внезапно он издал что-то вроде звериного рыка и мигом взгромоздился на меня верхом. Блузка слетела вниз. Ватару стал водить по моей коже губами, слегка покусывая и одновременно пытаясь обеими руками задрать подол моей юбки.
Кроватные пружины натужно заскрипели. Ничего уже не соображая, я стала тихонько им подвывать. Ватару был похож на подростка, который совершенно не знал, что он намерен делать дальше. В нем чувствовалась та особая юношеская растерянность, которая возникает, когда человек в порыве безрассудства начинает что-то делать и вдруг забывает, чего именно ему хотелось, смущается, но все равно продолжает двигаться напролом.
Из-за его мягкой шевелюры я не видела ничего вокруг. Каким-то шестым чувством я вдруг поняла, что Ватару, наверное, никогда еще не имел телесной близости с женщиной. Но вслед за этим я сразу вспомнила о Сэцуко, и подумала, что он, должно быть, просто не мог заниматься плотской любовью ни с кем, кроме своей сестры.
