С неподвижным лицом, похожим на маску театра Но, Сэцуко резко поднялась с места. В этот момент она напоминала благородную девицу, которой вдруг страшно приспичило пойти в уборную.
— Я, пожалуй, откланяюсь, — сказала она.
— Уже? — спросил Ватару.
— Да, извини. Что-то голова закружилась.
Ее розовые щеки на глазах стали принимать зеленоватый оттенок. Если бы не платье с узором из ярко-желтых подсолнухов, можно было бы подумать, что перед нами тяжело больной человек. Ватару немедленно вскочил и подал ей руку, но Сэцуко с улыбкой остановила его и надела шляпу.
— Спасибо, не надо. Вы с Кёко оставайтесь здесь, а я пойду домой.
— Но тебе же нехорошо. Я тебя провожу.
— Правда, не надо. Я сяду в такси. Лучше скажи, Ватару, сам-то ты собираешься когда-нибудь вернуться домой? Ты все время собираешься жить у Юноскэ, даже когда в университете каникулы?
Ватару снова опустился на стул.
— Я могу вернуться, если там будешь ты, — сказал он.
— Когда? — спросила Сэцуко.
— Когда угодно, — ответил Ватару.
Сэцуко вежливо попрощалась со мной, несколько раз повторив, как она была рада нашей встрече. Затем она вынула из плетеной корзинки кошелек и дала Ватару пятисотиеновую бумажку. «Спасибо», — сказал Ватару.
Сэцуко еще раз полюбовалась нами со стороны и, улыбнувшись, неторопливой походкой вышла из кафе.
Минуту спустя она уже стояла внизу, под большой застекленной террасой. Повернувшись к нам, Сэцуко помахала рукой и забралась в такси, поджидавшее пассажиров у входа в отель.
— Она несколько дней уже… не спала толком, — отрывисто произнес Ватару. — У них с Араки-сан как пошла эта тема про расставание, так они даже по ночам по телефону собачились.
— Мне показалось, что ей было очень плохо. Зря мы ее в такое время потревожили.
— Не надо себя упрекать. Она же сама хотела с тобой встретиться. А все эти ссоры и расставания — ее проблемы. К тебе это не имеет никакого отношения.
— А почему так вышло, что они с Араки-сан решили расстаться?
— Да я и сам не знаю. Между мужчиной и женщиной все бывает настолько сложно, что даже родной брат не разберется.
— Ты не спрашивал ее об этом?
— Моя старшая сестра такой человек, что если не захочет о чем-то говорить, то сколько ее ни спрашивай, ни за что не скажет.
— Вот как? — сказала я и посмотрела в окно. — Бывает, что в отношениях между мужчиной и женщиной не все понятно даже им самим.
Прищурясь, Ватару посмотрел на меня.
— Ты так считаешь?
— Да, — сказала я, стараясь придать своему голосу больше убедительности, — мне и себя саму понять еще не доводилось.
