Тётя Люба присылала нам городские подарки, помню, что мне прислала стёганое бумазейное пальтецо, это было ещё при живой бабушке Фомишне. У тётки от Феди был ребёнок, но умер от какой-то болезни. Сам Федя начал от этого пить и тоже умер. Тётка героически трудилась на мебельном производстве, снимая частное жильё. Всегда висела её фотография на почётной доске у входа в мебельный комбинат. Грамот у тёти Любы — не считано. Под конец жизни тётку вселили в крохотную комнатушку над выгребным туалетом, что было постоянным поводом для её шуток. Отпали наконец частные «фатеры». Она занемогла в ту пору, когда Горбачёв замыслил свою перестройку и сделал меня депутатом. По приезде в Иваново я нашёл пятиметровую комнатёнку тёти Любы на тяжёлом замке. Из-за двери доносились стоны и крики: «Откройте! Откройте меня ради Христа!» Сосед тётки, мой тёзка, возился в сарайке на улице. Он с неохотой дал мне ключ. Не могу описать всё то, что было, когда я открыл… Оставил я тётю с больной ногой и ничем не мог помочь, только поскандалил с соседом. Депутатские возможности, конечно, имелись, но они были мизерны. Я сходил в горсовет, затем уехал заседать в Москву…
В следующий приезд я увидел тётю Любу уже в больнице и ужаснулся. Она лежала в узком продуваемом коридоре у самой двери. Сходил я к областному начальству, подарил главному человеку свою книгу «Лад». Он пообещал перевести тётку в другое, более благоустроенное учреждение. Увы… ничего не сделал. Начальник облздравотдела тоже не пошевелил пальцем, хотя и наобещал мне очень много. Я опять уехал «заседать», поручив сестрам съездить в Иваново. Видимо, в это время началась гангрена, и ногу тёте Любе отрезали. Потом она умерла. Я не смог поехать на похороны. Ездили мои сестры Лидия и Александра.
Но возвратимся к отцу и Фомишне. Почему в детстве отец был Петров, а не Белов? Недавно, штудируя метрические церковные книги, я наткнулся на интересную запись (Вологодский госархив, ед. хр. 2429, опись № 1).
По всему было ясно, что предком отца был мужик Пётр, обретавшийся в Тимонихе в допотопные времена. (Не зря старшего сына мой отец мечтал назвать Петром.) У того досульного Петра был сын Иван Петрович, у Ивана имелось три сына — Савватий Иванович, Василий Иванович и Лаврентий Иванович, то есть мой прадед. У Лаврентия был сын Фёдор, мой дед по отцу. По фамилии Фёдор почему-то числился Колыгиным (так в архивной записи).
Но до архивов-то я добрался лишь в прошлом году…
