Книг покупают очень много. Мой прилавок плотно заставлен дешевыми книжками в бумажных обложках. Это детективы, самая ширпотребовская фантастика и любовные романы. Их покупают пачками; те, кто ездит в метро постоянно, используют книжки, чтобы уткнуть в них глаза и ничего вокруг не видеть. Хома Брут рисовал для этого круг мелом, но вместе с кругом нельзя передвигаться. Книжки удобнее. Оторвав взгляд от страниц, можно случайно проследить, к примеру, как меняется твое отражение в вагонном стекле — это уже достаточно неприятно, но это ведь такие пустяки.
Запахи держатся на удивление долго. Они стойкие, резкие. Волны духов, дезодорантов, туалетной воды, вонь бомжей — каждая струя повисает в воздухе на бесконечные минуты. Они не смешиваются. За каждым человеком запах тянется кометным хвостом. Движение электричек стирает эти струи потоком сквозняка, как ластиком. Иногда сквозняк доносит отчетливый запах растертой ромашки… но это отдельный разговор.
Я все обоняю. Я — фильтр запахов, звуков и видений, похожих на бред. Я только что видел двух женщин, которые несли щенка бульдога, одетого в детский голубой комбинезон с капюшоном. Из капюшона высовывалось его печальное личико, черное, сморщенное, в мелкой щетинке, с пронзительными темными глазами усталого ребенка-урода. Под капюшон заглянула старуха, шарахнулась. Любопытно, как она это увидела… может, это вовсе не щенок, а?
Рядом с киоском стоит серый человек. Его лицо, одежда, поза — никакие, я никак не могу сфокусировать на нем взгляд. Этот тип уже минут десять читает детектив. Обложка книжки маячит в сером ярким оранжевым пятном. Изба-читальня…
Надо бы сказать ему, что у меня не библиотека, но как-то не говорится. Кто его знает, отчего мужику от книжки не оторваться. Иногда иллюзорный мир — панацея.
А обезболивающее гуманно давать даром — особенно такую мизерную порцию.
Немного потом
Она опять приходила. Об этом не стоит думать. Она купила книжку и ушла, сказав только пару фраз. Она торопилась. Я еще долго чувствую ее запах — запах горько-сладкого яда.
Ее голос — шелест в ночной темноте.
Все. Достаточно.
Маленькие пауки на очень длинных тонких ножках пьют капельки электрического тока, сидя на «пилоте». К «пилоту» подключены касса и компьютер. Из-за электрических паучков у меня виснет поисковая система. Я сгоняю их щелчками. Они, в сущности, безобидные твари, пока маленькие. Один, правда, покрупнее: ростом с половину компьютерной мыши, ножки очень тонкие и высокие, на них видны напряженные сухожилия, как на ногах слонов у Дали. На пластмассовой головке — штук десять мутно светящихся красных глазок разного размера. Под глазками — пучок щупальцев, медных, блестящих. Эти существа питаются электричеством и готовы на все, чтобы украсть чуток. Они вечно заползают под шторку, самые маленькие снуют под ногами пассажиров, как сор; те, что побольше, пробираются вдоль стен, ползают под рельсами, где течет электрическая река. Изредка свет вокруг медленно тускнеет, почти гаснет… ну уж это самые крупные. Такие, я думаю, живут в ответвлениях тоннелей. Позволь такой твари присосаться к кабелю — и готово дело, напряжение падает на целой станции. Но электрички их пугают, поэтому крупное воровство выгорает нечасто.
