— Хорошая идея, — сказал Иван, который ни одной секунды так не думал.
Грин выдохнул дым и затянулся ветром, как сигаретой:
— Дергаем по домам, Ванек. Завтра поохотимся, — и его лицо снова выражало жестокое наслаждение.
В этот раз Грин решил не ехать в центр.
— Центр — отличное место для охоты на старых, — пояснил он Ивану, хмуро его слушающему. — Молодняк живет в новостройках. Старые гады, правда, тоже любят тут побродить, но в основном — малолетки. Сам знаешь.
— Я знаю, — отозвался Иван. — Грин, я хотел попросить кой о чем.
— Валяй.
— Чтобы не женщина.
— А разница?
Иван замялся.
— Ну?
— Как-то не по себе пытать женщину, даже если она тварь. Одно дело — застрелить и все…
Грин усмехнулся.
— Ах, рыцарь… якорь печального образа! Ты до сих пор не понял, что вампир есть вампир, оно, без пола — все равно, как оно выглядит? Вы с батей так славно спелись: «Видимость! Иллюзия!» — а теперь тебе жаль девочку?
Иван помотал головой. Он бы ни за что не признался в своих подлинных резонах. Ему было страшно заговаривать с вампиром, с пленным, предположим, с раненым, дело не в этом — разговаривать с монстром и все. Неизвестно, как это будет. А если он скажет, как Грину: «Потерпи, я пришел тебя отпустить»? Или: «Я устал от долгой вины», — или еще что-нибудь, разумное, грустное, что не ассоциируется с нечистью, трупом, адом? Это и так ударит по нервам до сильной боли… а если вампир, кроме прочего, будет девушкой? Очень красивой, хоть и иллюзорно, хрупкой, хоть и опасной… «Дии-нкаа!!»
Иван встряхнулся.
— Ну тебе что, трудно?
— Да мне все равно, — сказал Грин с довольной усмешкой. — Ты что, боишься, что гадина тебя обольстит?
— Глупо.
— Ладно, не психуй. Мужик так мужик, договорились, — сказал Грин и включил зажигание.
Выехали со двора.
Весенняя ночь снова была холодна безжалостным декабрьским холодом. Вдоль пустынных улиц между голых деревьев, похожих на схемы человеческих легких, нарисованные тушью на грязно-бурой бумаге, гулял ветер. Город был пропитан лиловым искусственным светом и казался оцепеневшим или неживым. Ни одного случайного прохожего на улицах — а окна гасли и гасли на глазах…
Весна все лгала и не приходила. Крохотная оттепель тоже была обманом, цинично данной фальшивой надеждой. Едва появившись, лужи схватились льдом, в них вмерзла городская дрянь. Плоская белесая луна неподвижно стояла в мутном растрепанном небе — ветер не трогал облака, ему хватало веселья внизу, на земле. Он раскачивал ветви, раскачивал дорожные знаки, свистел в проводах, выл в лестничных клетках…
