— Не вампиры же причина всех зол, — ляпнул он раньше, чем хорошенько обдумал форму высказывания.
— Безусловно, — неожиданно согласился отец Николай. — Они только доказывают современным атеистам факт существования причины.
— Дьявола?
— Вот именно.
Иван кивнул, в душе жалея, что ему не страшно и не горько от этих слов. Страстно хотелось проникнуться спокойной убежденностью отца Николая или истовостью Грина, но стоило начать думать о дьяволе, о первопричине зла — и страсть тут же выгорала в дешевую оперетту, в голливудский мистический триллер — Джек Никлсон в главной роли…
— Если существуют вампиры, значит, существует и то, что их создало, — сказал отец Николай, и Иван услышал, как рассмеялся подходящий Грин:
— Доказательство от противного! Забавно, отец Николай! А знаете, что? Вере-то доказательства не нужны, вот в чем дело!
— Видишь, Иван, — улыбнулся и священник, но в этот раз его улыбка показалась Ивану несколько натянутой. — Илья совершенно настоящий, в вере он крепок.
— Ванюха, что ты тут философствуешь? — сказал Грин, щурясь. — Нечего переливать из пустого в порожнее. Есть ходячие дохляки, я их вижу и буду отправлять в ту яму, откуда они выползают. Я ненавижу все противоестественное, а ходячий жмур — противоестественная штука, нет?
— Да, — кивнул отец Николай. — Только это тяжело осознавать. Ты знаешь, как настороженно я относился… к твоим сражениям… пока ты не уничтожил тварь у меня на глазах. Я сам изрядно… скажем, растерялся, когда увидел, что это — не суеверие и не мелкое вранье некоторых современных писак… Забыть было бы куда приятнее, чем помнить… знаешь, Илья… иногда я радуюсь — да, радуюсь тому, что Господь меня уберег от такого дара, как твой.
Полуулыбка Грина стала победительной. Священник сделал короткий вдох, собираясь что-то сказать, но Грин его опередил:
— Только не говорите, что я горжусь, батюшка, — сказал он, махнув рукой. — Я бы гордился, если бы себя переламывал — но мне, действительно, не страшно, понимаете? Это не хвастовство. Мне хорошо. Я чувствую себя на высоте. Я чувствую, что живу не зря — это так сильно, что просто совершенно не страшно. И никогда не было страшно.
— Даже не знаю, хорошо это или плохо, — сказал отец Николай, окончательно мрачнея. — Иногда мне кажется, что в этом есть что-то ужасное.
Грин отрицательно мотнул головой.
— Ничего ужасного, — сказал он насмешливо. — С людьми воевать ужаснее. А вообще, знаете, батюшка… вы — как доктор в полевом госпитале. В войне участвуете, но в атаку не ходите. Поэтому не знаете, что в бою… в бою на страх времени нет. Других эмоций хватает.
