Я говорю:
— Вы почему такие тяжело вооруженные?
И Гад отвечает:
— У нас тут был контакт с местной формой жизни, симпатичной, но агрессивной, как зараза.
Козерог говорит:
— Это с какой?
Тогда Гад сходил в корабль и принес оттуда прозрачный контейнер для образцов. А в контейнере лежало мертвое существо, похожее на воздушного змея из целлофана и тоненьких блестящих реечек. Но когда мы внимательно присмотрелись, то увидали, что оно, точно, раньше было живое — и в прозрачных крыльях усматривались какие-то тоненькие трубочки, вроде жилочек, а то, что казалось рейками — на самом деле оказались косточки.
Будто сделанные из того же белого стекла, как и те черепа.
Гад говорит:
— Смотрите, какая лапушка.
А Дождь говорит:
— Оно сейчас не такое уже интересное. Ему Гад глаз прострелил, глаз и вытек. А в полете выглядело очень круто: как стеклянный такой, будто бы, сканер с золотистым зрачком — а к нему крылышки приделаны.
Козерог говорит:
— Ну и нах вы в него стреляли, чудилы царя небесного? Пострелять захотелось?
А Гад говорит:
— Эта штука хотела, я даже не знаю, как сказать, блин. Ну, наверное, она хотела как-то съесть Дождя.
Череп хохотнул, а Рыжий потыкал контейнер сапогом и говорит:
— Дак у нее не только рта, но и желудка нет ваще.
Гад говорит:
— А она и не ртом. Давайте зайдем в машину и задраим люк, и я там расскажу. А то уже совсем темно, и черт его знает, что тут еще живет.
Это было очень здраво сказано. Мы зашли, и задраились на все задрайки, и ужасно долго пили и умывались, а потом поели холодных консервов, потому что Череп вспомнил, что мы едва ли не со вчерашнего вечера к еде даже не прикасались. Но пить очень хотелось, а есть, можно сказать, совсем не тянуло.
Но все-таки мы перекусили, кто как смог. А потом Гад стал рассказывать.
— Мы, — говорит, — посмотрели грузовик. Но там, в рубке — два жмура, оба какие-то стеклянные, блин, или деревянные, вощем, нетипичные никаким местом. И из всего песок сыпется, а как он туда попал, мы с Дождем ваще не поняли. Но груз на месте, а больше ничего и не надо. Ну, вышли мы, идем назад. И тут эта штука летит. Вот она, типа, летит и подлетает она к Дождю, и зависает над ним, маша крылышками. А он на нее уставился, как очарованный или притюкнутый, и замер, отвесив хлебало…
И Дождь перебивает:
— А мне было как-то очень странно. Будто падаешь в какую-то пропасть светящуюся — аж глазам больно, а в ушах — как колокольчики, и ни одной мысли в башке.
Череп хихикнул и говорит:
