А Подарок помахал мне рукой и побежал по песку прочь от мертвого лайнера — легко, как никто из нас тут не передвигался. А от песка поднялось дрожащее сияние — и Подарок нырнул в него, как в воду. Я еще услышала, как он крикнул: «До свидания!» — а потом сияние спалось и все исчезло.
Я обернулась к Котику и увидела, что Котик спит.
То есть, он стоял в трех шагах от меня, с открытыми глазами, но лицо у него было отрешенное, как у загипнотизированного. И он не моргал и не шевелился, и поэтому был похож на выключенного киборга.
Я перепугалась до смерти, подбежала и принялась его тормошить. Но все обошлось — стоило мне до него дотронуться, как он сразу проснулся. И говорит:
— Луис, у меня голова болит что-то. И тошно. Тут так жарко…
Я облила его водой из фляги, и глаза у него стали немного поживее. И он спросил:
— А где тот мальчик?
Я говорю:
— Пойдем в этот корабль, там сейчас все наши. Там тень, рассказывать будет легче.
Тогда Котик взял меня за руку и пошел рядом. Рука у него была горячая и влажная — и я поняла, что для человека в здешнем пекле это совершенно правильно, а вот холодные пальчики у Подарка — это очень странно. И мы, держась за руки, подошли к люку, который оказался приоткрыт, и пассажирский трап был спущен.
Мы поднялись наверх и вошли в салон.
А в салоне был такой вид, будто тут сражались средневековые варвары. Все кругом покрывали пятна крови, которая засохла до почти зеленого цвета, все, что можно было разбить, разбилось, и на полу лежали мумии людей в форме и людей в гражданской одежде, причем — в таких позах, что было видно, отчего они умерли.
В основном, от огнестрельных ран. Но некоторых убили ножом.
В кресле около иллюминатора сидела стюардесса-киборг. Рядом с ней на коленях стоял Бриллиант и что-то рассматривал. И вздрогнул, когда услышал наши шаги.
Я говорю:
— Ты ее запустить хочешь?
А Бриллиант:
— Ее, блин, ни за что не запустишь. Ты только приколись, Луис!
Я отпустила Котика и подошла поближе. И увидела, что Бриллиант имел в виду. Он расстегнул на ней китель и рубашку, надрезал пластик и хотел, наверное, проверить аккумулятор — но аккумулятора там не было. Из нее сыпался белый песок. Из надреза на груди, из ушей, изо рта, из глазниц — сыпался и шуршал, сыпался и шуршал.
У нее на коленях, на кресле и вокруг уже целая горка песка насыпалась, а он все шуршал и шуршал, и это было вправду жутко.
Но тут в салон вернулись наши ребята, которые были в рубке, наверное, и в приборных отсеках. И вид у них был хмурый, а Козерог сказал:
