Огромная память | страница 7
Но больше всех страдала Наталья Петровна. Уязвленное самолюбие и невнимание Севернина вызывали такую ненависть к этому человеку, что она была готова казнить его всеми известными способами, а потом лежать и плакать на его могиле, проклиная всеми проклятиями, которые только можно придумать, чтобы не дать ему забыть ее, чье сердце он разбил своей холодностью и невниманием.
Ранним утром она валялась в ногах Николая Петровича, пытаясь отговорить его от участия в дуэли, но он был человек чести и не мог не поехать. Кроме того, он вызывал на дуэль, и к месту дуэли должен приехать первым. Подняв с колен безутешную женщину, он нежно поцеловал ее, сказал: «Прощай, Наташа» и вышел на улицу к поджидавшей его пролетке.
Весь город затаенно ждал известий. В девять часов не было никаких известий. В двенадцать тоже. Не было на службе ни Найденова, ни Севернина. В больницу не поступало известий о каких-либо ранениях. Город терялся в догадках.
А мы вовремя встретились на месте дуэли. Я подошел к Николаю Петровичу и громко заявил, что раскаиваюсь в своем несносном поведении, готов прилюдно принести извинения Наталье Петровне и Николаю Петровичу, как человеку честному и благородному, и, если ни у кого нет возражений, то приступить к самой дуэли.
Любезнейший господин Найденов сказал, что он принимает мои извинения и не сомневается в благородстве моих помыслов.
— А с Наташей я поговорю сам, — сказал Николай Петрович, — и мы будем рады видеть вас у себя.
Чтобы закончить дело, я предложил накрыть поляну, на которой мы должны были стреляться. Соответствующие продукты и приборы мною были уже приготовлены. Я не сомневался в благополучном исходе дуэли, потому что ни при каких условиях я не стал бы стрелять в Николая Петровича, а если бы он убил меня, то припасы пригодились бы на тризне за упокой моей души.
Накопившееся нервное напряжение спало, вино показалось таким вкусным, а собравшиеся — такими прекрасными людьми, что мы и не заметили, как пролетело дневное время.
Примерно часов в пять пополудни на главной улице губернского городка показалось вместительное ландо, в котором ехала развеселая компания, в центре которой находились изрядно пьяные господин Найденов и я в расстегнутом мундире, во весь голос распевающий грузинские куплеты из оперетки:
Как родился я на свет,
Дал вина мне старый дед,
И с тех пор всю жизнь мою
Я вино, как воду, пью.
Если б я не пил вино,
Я б засох давным-давно,
Даже бочка без вина