Или изысканный парфюм, который составляется из таких ингредиентов, что каждый по отдельности настолько отвратителен, насколько притягателен конечный продукт, полученный из него.
Северные народы жуют сырое мясо и кладут пережеванные колобки на консервирование под воздействием слюны, и никто не может узнать секрет приготовления такого вкусного мяса.
Так и наша жизнь. Ее можно воспринимать по-разному. Если с отрицательной стороны — то жизнь получится невыносимой. Если с положительной стороны — то жизнь будет прекрасной до приторности. Как сахар и соль одновременно придают любой каше приятный вкус, так и мы будем воспринимать жизнь такой, какой она есть.
По пути я встретил караван, идущий навстречу мне в сторону арабских пустынь. За последним верблюдом на веревке волочился какой-то изможденный человек.
— Любезный, — крикнул я погонщику, — у тебя вьюк с товаром упал с верблюда.
— Ради Аллаха, не напоминай мне о неудачно сделанной покупке и о выброшенных деньгах за товар, — с досадой сказал погонщик, пока я потихоньку шел рядом с ним, чтобы узнать, что сделал этот человек с русой бородой. — На рынке в Кафе я купил этого невольника, заплатив за него приличные деньги, потому что все говорили, что русские самые лучшие невольники, с которыми никто не сравнится по силе, ловкости и уму. Я кормил его самой лучшей пищей, сам не доедал, но кормил его, а он вдруг упал и не подает признаков жизни. Не бросать же мне его, раз сердце его еще бьется. Значит, Аллах не взял его жизнь, а мне не хочется его убивать против воли Аллаха. Если хочешь, то купи его себе, путник, он как раз подойдет тебе и по одежде, и по духу, — усмехнулся погонщик.
У меня оставался самый маленький изумруд.
— Посмотри, — сказал я караван-баши, — хватит его на то, чтобы купить этого невольника и верблюда?
Караванщик долго рассматривал камешек, о чем-то советовался со своими помощниками, поглядывая на меня и на мой меч, висевший по-европейски на перевязи.
— Бери свой товар, безумец, — караванщик бросил мне веревку-повод верблюда, тащившего несчастного человека.
Караван потихоньку растворился в дрожащем от зноя мареве, а я занялся лежащим на песке человеком. Это был европеец. Грязные волосы, спутанная борода, изможденное тело делали его похожим на древнего старика. Мне этот изумруд все равно не принесет счастья, те изумруды счастье мое отобрали. Аллах дал, Аллах взял. Пусть этот человек будет похоронен по-человечески.
