— А ты?
— Маловероятно, что все мифические существа, кроме оборотней, — фикция. — Помолчав немного, Джереми продолжил: — Незадолго перед смертью дед рассказал мне, что отец его отца входил когда-то — по его словам — в совет существ, которых Рут называет «сверхъестественными». Дедушка подозревал, что эта история — бред выжившего из ума старика, но все-таки счел нужным передать ее мне. Если она подтвердится, если мы и впрямь не одни, то кто-то в Стае должен быть к этому готов.
— Кто-то? Разве не все члены Стаи? — удивилась я. — Я на тебя не в обиде, Джереми, хотя в свое время небольшое предостережение пришлось бы мне очень кстати.
— Если честно, мне такая мысль просто не приходила в голову. Я и не пытался выяснить, правду сказал мой прапрадед или солгал. Мне казалось, что практического значения этот вопрос не имеет. Существуют ли «другие», меня мало интересовало — для нас безопаснее, если они настроены так же. Да, конечно, кто-то из членов Стаи мог по чистой случайности столкнуться с одним из них. Но если учитывать, как мало на свете и тех, и других, вероятность не то что встречи, а даже узнавания чужака представлялась мне ничтожно малой. Можно точно сказать, что ни при моей жизни, ни при жизни моего деда такого не случалось. А сейчас выясняется, что эти ведьмы знают о нас с давних пор. О такой возможности я и не задумывался.
— Ты признаешь, что допустил ошибку?!
Он едва заметно улыбнулся.
— Я признаю, что кое в чем недоглядел. Об ошибке можно было бы говорить, если б я предусмотрел возможность и не предпринял никаких действий.
— Если оборотни когда-то входили в совет, то почему в Завете об этом ни слова?
Заветом мы называли книгу с летописью оборотней.
— Не знаю. Допустим, Рут говорит правду, и оборотни когда-то откололись от остальных… Мои предки вполне могли вымарать из Завета тот кусок истории.
— Возможно, у них были на то серьезные причины, — заметила я, осторожно притронувшись к обожженной руке.
Джереми, коротко взглянув на меня, кивнул.
— Вполне возможно.
В коттедже Джереми промыл и перевязал мои ожоги, затем спросил, собираюсь ли я спать или еще задержусь.
— А сам ты не ляжешь?
— Только если ты не ляжешь.
— Я-то спать не хочу, но если ты устал…
— А ты сама уста… — Джереми умолк на полуслове, и на лице его заиграла легкая полуулыбка. Ясно, о чем он подумал: в таком духе мы можем продолжать хоть всю ночь — каждый будет настаивать на своем, лишь бы не причинить другому неудобства. Имея дело с Клеем, Ником или Антонио, я своих желаний и мнений высказывать не стесняюсь — выживают те, кто громче всех заявляет о себе. С Джереми сложнее: столкнувшись с его безупречной вежливостью, я вспоминаю и о собственном воспитании. В результате самая простая ситуация превращается в комический фарс: «Только после вас». — «Нет, позвольте мне вас пропустить. Я настаиваю». Будь здесь Клей, он бы принял решение за нас после первого же обмена репликами, ну а без него приходилось справляться самим.
