Спустя неделю, через день после того, как Джессика, наконец, перевела деньги с чека на свой банковский счет, Синтия Слоан шокировала всю семью своим самоубийством, наглотавшись таблеток и перерезав себе вены. Никто не знал, почему она это сделала. Не было ни рокового медицинского диагноза. Ни любовной интриги. Ее любящий муж все тридцать лет относился к ней с большой нежностью и заботой. В последующие недели Слоаны говорили только об этом. Выдвигали теорию за теорией, одна невероятнее другой, и так ни к чему и не пришли.
Она просто ушла.
Ушла безвозвратно.
От накативших воспоминаний из глаз Джессики полились слезы. Она чуть не споткнулась о вьюн, вытирая лицо тыльной стороной ладони. Заметив большой камень в десяти ярдах слева, решила передохнуть. Шума преследования уже давно не было слышно. Можно было остановиться на минуту, по крайней мере, чтобы взять себя в руки. Она сняла с плеча ружье, села на камень, зажав оружие между ног. Вытерла слезы и попыталась сосредоточиться на проблеме.
Черт, она должна вернуть ту сумку.
И не только по сентиментальным причинам. В сумке был ее кошелек, а также водительские права, карта социального страхования, и несколько кредиток. Хотя на всех кредитках, кроме одной, было пусто. И возможность кражи личных данных ее тоже не особо беспокоила. Почему-то она сомневалась, что эти мутанты способны навредить ей в этом отношении. Она сомневалась даже, что они сумеют прочитать собственное имя. Нет, в сумке была только одна, реально необходимая ей сейчас вещь.
Гребаный мобильник.
Ее билет из этого кошмара, если удастся его заполучить. Но для этого придется вернуться к машине. Туда, где она впервые увидела типов, которых охотник назвал Кинчерами. Тех монстров. От одной мысли об этом она содрогнулась. Намеренное возвращение туда было бы чистым безумием. Она снова подумала о Кинчерах и впервые задумалась, что стало с Хоуком. Он не смог бы убежать, как она, после часов, проведенных в тесном и грязном багажнике. Поэтому они либо убили его, либо куда-нибудь забрали. В любом случае, его нынешнее положение было гораздо хуже, чем нее. Эта мысль вызвала легкую, нервную улыбку. Она надеялась, что сейчас Кинчеры пускают его по кругу, трахая в задницу огромными, деформированными членами, а он кричит и хнычет как ребенок, пока его прямая кишка трещит по швам под их непрерывным напором. Потом она вспомнила, что Хоук сделал с ней ранее днем, и улыбка исчезла.
