Избушка смотрела темным окном, и Маруся ужаснулась, что придется уйти отсюда не солоно хлебавши. Но Челкаш зашелся заливистым лаем, и из зарослей показались сначала мастифф, а за ним Медведев в старой плащ-палатке Василия Игнатьевича.
— Здравствуйте, Митя, — лязгнула зубами Маруся и выпустила поводок из скрюченных куриной лапкой пальцев. — Случилась беда…
— Старик?!
— Нет, нет! Совсем другое…
— Тогда быстро в дом, а то дело плохо кончится. — Он взял ее ледяную руку и повел в избушку. — На ваше счастье, я сегодня печь истопил.
— А я испугалась, что вас нет, просто похолодела от ужаса.
— Да, я чувствую, — улыбнулся Медведев. — Руки как у Снегурочки. — И пояснил: — Когда Чарли чует чье-то присутствие, мы в лес уходим посмотреть со стороны, что за гость пожаловал… Как же вы так легкомысленно оделись?
— Дождевик разорвался, а зонтик я не взяла…
— Зонтик в лесу вещь, конечно, необходимая… — Он распахнул дверь избушки и посторонился, пропуская Машу. — Сейчас зажгу коптилку, а вы быстро раздевайтесь — разотру вас спиртом.
— Но как же… — растерялась Маруся. — Может быть, лучше выпить?..
— Давайте-давайте! На войне как на войне. Если, конечно, не хотите схватить воспаление легких.
— А может, я сама разотрусь? — предложила Маруся, тщетно пытаясь стянуть сочащийся водой, прилипший к телу свитер.
Медведев решительно шагнул к ней и, ловко стаскивая замызганные джинсы, посоветовал:
— Относитесь ко мне, как к доктору.
— Хорошо, — пролепетала Маруся и закрыла глаза.
— Маша, ну что вы как ребенок, ей-богу! Забирайтесь на печку, я там матрас расстелил.
Ах, какое же это было наслаждение — растянуться на горячем тюфячке, туго набитом душистым сеном, вдыхая жаркий воздух, напитанный дымком прогоревших березовых поленьев, сухой травы и ни с чем не сравнимым духом завяленных в русской печи белых грибов!
Гармонию нарушил резкий запах спирта, и в следующую секунду Маруся почувствовала на спине Митины ладони. Он энергично растер ее, убрал с шеи густые влажные волосы, чтобы помассировать плечи, и вот этот-то, казалось бы, совсем невинный жест настроил Марусю на совершенно иную волну.
А Митя и не предполагал, что после вынужденного многомесячного воздержания готовит себе такое серьезное испытание. Но, глядя на изящные линии обнаженного Марусиного тела, думал совсем о другой женщине — об оставленной в Москве Нинели.
— Ну вот, — сказал он бодрым голосом. — А вы боялись. Ложитесь на спину.
Маруся повиновалась, не открывая глаз и вся покрывшись «гусиной кожей».
