— Не сердись, — говорит Андрей и чмокает меня в щеку.
Я вспоминаю о наворованных банных средствах и хочу его обнять.
— Андрей, — испуганно говорит Юшкова.
Я резко отстраняюсь и машу ей рукой:
— Привет, Юшкова.
— Здравствуй, — цедит она.
Пауза. Точка. Тире. Я научилась жить урывками. Юшкова поправляет волосы и начинает нервно теребить поясок.
— Говори, — милостиво разрешаю я.
— Ты можешь пока пожить в моей квартире. Захочешь — купишь.
Ура, сделка остается в силе. Я ищу глазами Игоря. Простите, я не вовремя. Он склонился над Като и что-то поучительно врет. Но сейчас он моя палочка, без которой я — никто.
— Да, — Андрей старается быть невозмутимым.
— Что — да? — я надеюсь еще. Мне лучше бы остаться с ним. Мне бы хоть с кем-нибудь.
Мне неуютно с самой собой.
— Все — да, — Андрей смотрит вокруг. Это пределы его «да». — Он заплатит тебе.
— Молодец ты все-таки, деваха — не промах, — подтверждает Юшкова, которую я лично всегда жалела. Ну, пусть не совсем всегда.
— Я согласна.
Я теперь на все согласна. Никто не сможет полюбить меня сильнее меня же самой. Нужно привыкать. Или брать пример с Като? Она уезжает с Игорем. Юшкова нервно звенит одним ключом от машины. Как ей это удается?
— Едем? — спрашивает меня Андрей и берет под руку.
Мне нравится квартира, Клара и Гастрит. А я им — нет. Ничего не поделаешь. Я остаюсь на хозяйстве. Я остаюсь одна. Я смотрю в окно. Шер то уныло лежит у подъезда, то носится во главе дворовых собак. Он — Тарзан псовой породы. А я — Маугли, что, в сущности, одно и то же. Ничего, я научу его выть по-волчьи, а он меня лазить по деревьям. Юшкова предупредила, что Шер ждет Марка, а любит ее. Не страшно. Кто-то должен быть ломбардом.
Я возвращаюсь на работу. Баба Маня рада. Андрей встревожен. Насте трудно оформить развод с несуществующим мужем. Выезд откладывается. Я улыбаюсь Андрею. Он улыбается мне. Баба Маня шепчет, что у него руки стали совсем золотые. Иногда, вечерами, я звоню ему домой и молчу. Мне нравится его голос и моя тишина. Мы все время в этом несоответствии. Поэтому легко.
По утрам к дверям бывшей юшковской квартиры приходит Шер. Обнюхивает порог, проходит в комнату, гордо не узнает Гастрита и жестко смотрит мне в глаза.
— Ничем не могу помочь, — говорю я и предлагаю ему поесть.
Он укоризненно рычит и уходит. Наши отношения никак не улучшаются. Мне все равно.
Быстро наступает осень. У всех осень, а у меня еще лето. Я просто беременна. УЗИ с восторгом подтверждает это. Баба Маня рассекречивает меня легко и уверенно.
