Марк ежится. Требует у стюардессы плед и шепчет мне на ухо:
— Полюби меня. Пожалуйста.
Выходит очень жалобно и сексуально. Перед страхом смерти люди начинают размножаться. Мне плевать на тетку. Но в газетах напишут, что та женщина еще имела половой контакт. Стыдно. Ахашероп, как говорил мой сосед-абхазец. Мама родная, не жизнь, а сплошной интернационал. Международье. По-русски лучше.
— Нет, Марк, мы так не договаривались.
— Давай договоримся, — он бессовестно дышит мне в висок.
— Нет.
Марк протяжно и сладко улыбается:
— Когда я женился на Юшковой, то первую брачную ночь провел у двери Като.
— Весьма романтично.
— Утром я позвонил ей, — Марк не хочет меня слушать, — и сказал: давай встречаться, а она — поставь телефон. Девочкой по вызову будешь ты. А я говорю: телефон уже давно стоит. Аж по лбу бьет. Только связи нет…
— Все кончено. Меж нами связи нет, — подтверждаю я.
— Ага, как у Юры Полякова.
Бедные мы, бедные. На первоисточник нас уже не хватает. Хорошо, буквы не забыли. На себя я не обижаюсь. Только мне очень надоело выносить любовные судна из-под Като. Я уже не санитарка. Теперь я медсестра.
Марк гладит меня по бедру. Но вино уже разложилось в желудке. Мне не до чего. Главное — смириться. Хочу смеяться и дружить с теткой-гигантом. Мы прошвырнемся с ней по базарам и сделаем коммерцию. Все грузы спишем на Марка.
— Точно нет? — Он убирает волосы с лица и блестит в мою сторону карим глазом.
— Я — Суок, тоже, кстати, весьма романтично. Ты не забыл?
— Посплю я тогда, посплю.
Он спит, а мы пролетаем над горами. Это Эльбрус. Прошу любить и жаловать. Со мной Эльбрус знакомиться не хочет. Ему холодно. Я курю и обещаю себе быть хорошей. Самолет честно садится в международном аэропорту Дубаи. Люди в салоне начинают раздеваться. Температура в городе пятьдесят градусов.
Воздух не обжигает. Он болеет. Ему нужен аспирин. Нас везут на таможню, где будут искать в чемоданах сало. Стратегическое сырье. Мужчины одеты в белые и сиреневые платья. На голове — платки а ля Ясир Арафат. Я сразу начинаю подозревать, что арабские мужчины не носят трусы. Жаль, что так мало выпила. Я бы подбежала, как дернула. А меня — в тюрьму. Без суда и следствия. И выпустят только тогда, когда родственники пришлют деньги за мое содержание за решеткой. Андрею придется продаться арабским террористам. Потому что Марк моего отсутствия просто не заметит. Ну и пусть себе ходят без трусов.
Пограничник подозрительно смотрит на меня. Я улыбаюсь. Белая женщина — подстилка для мусульманина. Он бы мне это сказал, но плохо владеет английским, которого я совсем не знаю без словаря.
