Легкие миры | страница 12
Вторым был парень, который на обычных уроках — ведь это был обычный колледж, разве что с уклоном в «искусства» — считался идиотом. Он и выглядел неавантажно: мешок мешком, грубое лицо, бейсбольная кепочка задом наперед, мятая белая фуфайка, тяжелая поступь. Родители его были фермерами и при этом какими-то замкнутыми сектантами. До колледжа никого умнее коровы он, кажется, не встречал. Думаю, он был аутист.
Когда я увидела его текст, я не поверила своему счастью. Я не могу его воспроизвести, я потеряла рукопись — нью-джерсийские ливни добрались-таки до подвала и погубили весь мой архив — да если честно, я даже не помню, про что был рассказ. Что-то прекрасное в своей грубой дикости. Ну, скажем, сестра сидит за деревянным столом и ест ложкой гороховую кашу. Брат кидает в нее топором. Не попадает. Не помню почему. По ощущению — Брейгель. Дело было даже не в сюжете — хотя от страниц прямо пахнуло хлевом, горохом, дымом, и я увидела этих медленно поворачивающих головы людей, — а в каком-то необъяснимом умении этого увальня легко проходить сквозь стены слов на те подземные поля, что засеяны намерениями и где ходит ветер смысловых движений и шелестят причины. Рассказ был написан до половины. Потом просто обрыв.
— Вот, — сказал он. — Еще не знаю, как дальше.
Мы сидели в пустой аудитории, нам никто не мешал.
— А если вот тут подцепить и тянуть отсюда? — осторожно спросила я и показала пальцем. Он посмотрел.
— Можно, — отозвался он, подумав, — но ведь тогда провиснет вот это? — и тоже показал.
— Да… Но если подложить сюда немного — ля-ля, ля-ля, строчки четыре, не больше, а начало просто отстричь? — я не верила, просто не верила, что это происходит.
— Ага, и вот так вот заплести! — засмеялся он. — Понял, понял! Можно! Тогда я вот тут утяжелю.
И потыкал пальцем в бумагу, утяжеляя.
— И вот эту фразу я бы убрала… или передвинула. Она розоватая, а тут, в общем, дымно.
— Нет, она мне нужна. А вот я ее в тень. И, и, и… добавлю букву «джей», она графитовая.
Я уже была намертво влюблена. В обличии невнятного мешка ко мне пришел астральный друг. Я могла бы сидеть рядом с ним часами не то чтобы глаза в глаза — смотреть там было особенно не на что, — а голос к голосу, и мы, как Паоло и Франческа, читали бы любую книгу, перебирая ее четырьмя руками, как океанский песок, и смеялись бы, и радовались — маленькие дети, допущенные к вечности, пробравшиеся в незапертую дверь, пока взрослые отвернулись.