Но шеф, спросонья погорячившаяся с приказом занимать свои места, отбоя не дала. Так что завтракал я в своей будке. По счастью, выходить в туалет разрешалось (всё-таки не совсем боевая обстановка), иначе я бы уже превратился в одеревеневшую кочерыжку. Но было чертовски скучно. И я пялился в смотровое окно, крутил от скуки педали, переговаривался по внутренней связи с остальной командой (близнецы, кстати, орали друг на друга с включенным передатчиком, наверное, чтобы повеселить остальных).
Я ещё раз зевнул и со скукой принялся наблюдать за медленно увеличивающимся дирижаблем противника.
— Антон! — голосом Капитана заговорил над ухом второй громкоговоритель, связывающий меня с капитанской рубкой (третий связывал с машинным отделением). Вообще, до мостика было два шага, я услышал бы Капитана, если бы она просто выглянула в коридор, но шеф, видимо, не хотела нарушать свой же приказ. — Не спишь?
— Нет, — буркнул я в рожок микрофона, с трудом подавляя очередной зевок. — Какие-то приказы, шеф?
— Не спать!
— Есть.
— Умничка. Уже скоро.
«Надеюсь», — чуть не сказал я, но прикусил язык. На что я надеялся? Развеять скуку, убивая людей? Да уж…
— Угу, — промычал я вслух.
— Дальность стрельбы твоего пулемёта — триста метров. Но в любом случае не открывай огонь до моего приказа, усёк?
— Да, Капитан.
— Хорошо отстреляешься, получишь премию.
— Так точно, — уныло сказал я, яростно стискивая рукояти пулемёта. Вот ведь скотство. С другой стороны — а чего я хотел? Может, надо было послушать Орайю и уходить? Нет. Я хочу жить. Я буду жить. И если… И если всё выходит так, как выходит, то я готов. Наверное…
— Умничка, — повторила шеф. — Кстати. — Она переключилась на общую связь. — Сегодня же первое число! Зарплата, ребятки!
— Ура! — разноголосо загомонил громкоговоритель.
— Если, конечно, будет кому и за что платить, — жёстко закончила Капитан и отключилась.
Я тяжело вздохнул и снова уставился в окошко. Жутко хотелось помолиться или, на худой конец, хотя бы перекреститься, но я ведь не крещёный. Истину говорил безвременно почивший поэт «Не бывает атеистов в окопах под огнём». Вместо молитвы я стиснул зубы и ещё крепче вцепился в рукояти пулемёта. Сказать, что я волновался — не сказать ничего. Но, как ни странно, страха особого не было. Адреналин, наверное…
А дирижабль Шакра тем временем начал приближаться с устрашающей быстротой. Или противник сбросил ход, или… А почему он резко пошёл вверх? Я хотел уже схватить микрофон, но громкоговоритель общей связи (наверное, чтобы поднять боевой дух) снова заговорил голосом Капитана:
