Сколько позиций способен держать шахматист в уме? Где пределы его возможностей? К этим пределам пока никто не подходил.
Янош Флеш, услышав приговор врача, готовился подойти первым. Будто бы решил закинуть лот в глубины человеческой памяти. Чтобы получить право сказать: под килем куда больше футов, чем мы думали раньше.
16 октября 1960 года в Будапеште двадцатисемилетний мастер Янош Флеш дал сеанс вслепую на пятидесяти двух досках.
Сеанс длился около четырнадцати часов. Через четыре часа связной, сообщавший ходы мастера партнерам, а ходы партнеров мастеру, упал, обессиленный, в обморок. Янош Флеш сидел в отдельной комнате, «не замечая бега времени», держал в памяти тысячи своих и чужих фигур и пешек.
Я думаю, что это было то самое чудо, в которое не дано поверить простому смертному, но только смертному, поставившему перед собой сверхзадачу. Противниками Яноша Флеша были перворазрядники и второразрядники. Он ни разу не ошибся. Не перепутал названия поля или расположения самой ничтожной бездеятельной пешки, он помнил все позиции, которые возникали после пятого, десятого, пятнадцатого, двадцать пятого хода в каждой из пятидесяти двух встреч.
Янош Флеш выиграл тридцать одну партию, восемнадцать закончил вничью и только три проиграл.
Советский шахматный обозреватель мастер Виктор Хенкин постарался восстановить подробности того сеанса. Оказалось, что Янош Флеш не испытывал экстремальных перегрузок, ему было интересно играть. Он только не догадывался, какое на самом деле испытывал сверхнапряжение, и о том, каким жизнетворным окажется оно, не подозревал, как платят за верность и преданность шахматы.
Сверхнапряжение, порожденное сеансом, что-то сместило в больном организме, заставило заработать дремавшие охранительные системы. Случилось чудо. Болезнь стала постепенно отступать.
Разве не показал Янош Флеш, на что способен человек, как безграничны резервы его ума, стойкости и воли, о которых мы имеем отдаленные представления.
Убежден, что высшие испытания, выпавшие на долю Анатолия Карпова в Багио, тоже имеют свой противовес, свою компенсацию, что воспоминание о пережитом и достигнутом будет согревать его до конца дней.
Такой уж это был матч!
* * *
Спорят: шахматы — это спорт или искусство? При чем тут «или». Это и то и другое, сплав.
От искусства — способность создавать в полном смысле слова нетленные (иногда пишут «вечнозеленые») произведения.
От спорта — бескомпромиссность борьбы.
