Дальше ничего не помню. Видимо, температура поднялась до спасительной черты, и сознание отключилось. Вот так я провалилась в сон. Спала на полу. Очнулась на полу. Очнулась от того, что страшно чесались глаза. Стала обеими ладонями их тереть. Несколько секунд ничего не помнила, не удивлялась, что лежу в свадебном платье на полу. Казалось, нужно протереть веки до дыр, чтобы снова обрести зрение. И я терла. С силой…
Я не смог читать дальше. В глазах стояли слезы. Я будто прочувствовал с каждым словом всё, о чем говорила мама. У меня заболело сердце. Застучало в висках. Глаза ничего не видели из-за слез. Комок в горле не давал дышать. Я тер обеими ладонями лицо и с силой втирал слезы в веки…
Я вспомнила сон. Сон был тяжелый. Мы были втроем. Я почему-то в пижаме. Сижу на корточках на разделочной доске над пропастью. Мне очень страшно. Доска очень маленькая, мне на ней неудобно. И еще эта пропасть внизу! К доске привязаны две веревки. На одном краю пропасти стоит Марк, на другом – Макс. Они держат свободные концы веревки. Мне очень страшно. И вдруг они начинают тянуть веревки каждый в свою сторону. И доска начинает качаться. И веревка начинает рваться. Но они продолжают тянуть. Я кричу. Кричу так сильно, что веревка рвется совсем. Я лечу со свистом куда-то вниз. Куда – я не вижу, потому что зажмурилась. Вцепилась в доску, видимо, ногтями и ору, как дикая кошка. Но крика своего не слышу. Волна ужаса накрыла и оглушила меня. Я проснулась.
Оказалось, что уже четыре часа дня. Я умылась и ушла гулять одна. Где ходила – не помню. Вернулась к вечеру, немного успокоившись. Ноги гудели и заглушали шум в голове. Но неприятные ощущения от сна остались.
Вечером ужинали с Марком. Не могла забыть разговор с теперь уже бывшим женихом. Все время прокручивала его и свои слова. Марк заметил мою нерадостную сосредоточенность.
– Что-то случилось?
– А где твоя жена?
– Согласен перейти на «ты».
– Извините.
– Это ты извини. Очевидное тебе самому всегда кажется таковым и для других. Извини, что сам не рассказал раньше. Мы были очень счастливы. Год или два. Потом мы поняли, что своя жизнь для каждого из нас важнее, чем жизнь наша общая. Однажды я приехал из очередной поездки и понял, что своего водителя рад видеть так же, если не больше, чем жену. Аэропорт мне показался роднее дома. Я несколько утрирую, но смысл именно таков. Хочу, чтобы ты поняла.
– А попытаться всё вернуть, бороться за нее, за вас ты не хотел? Ведь есть Алекс.
