Дядюшка Хуго носил коричневый бархатный сюртук и маленькую белую фуражку с козырьком и еще играл на виолончели.
Иногда меня одолевало любопытство: что думает Бог о дядюшке Хуго, который некоторым образом прикарманил себе все права; мой дедушка был, во всяком случае, придворным, а дядюшка Хуго всего лишь обыкновенным священником, который женился на его дочери. Но он преувеличивал, воображая, будто близится Судный день и ему всё и всегда известно лучше всех. Хотя он был страшно добрым и очень тревожился за нас.
Превыше всего дядюшка Хуго любил свою виолончель. Она была коричневого цвета и блестящая, словно каштан. Однажды она дала трещину, и он был просто вне себя. А единственным, кто мог починить ее, был дядюшка Улоф — мастер на все руки, когда дело касалось работы с деревом. Но самым горестным было то, что изо всех дедушкиных и бабушкиных детей один лишь дядюшка Улоф не верил в Бога. Другие мамины братья тоже могли поднять большой шум, заявляя, что они, мол, не верят в Бога, но они так отчаянно это делали, что казалось, будто в самой глубине души они верили… А дядюшка Улоф просто молчал и смущенно шел проторенным путем к себе в столярную мастерскую. Думаю, нелегко было дядюшке Хуго идти к нему в столярную со своей виолончелью! Но ее очень красиво починили, и она была столь же прекрасна, как раньше.
Однажды мама жутко рассердилась после утренней молитвы. Дядюшка Хуго, как обычно, молился за всех и благодарил за все, что мы обрели в нашей духовной жизни! А потом, здрасьте вам, вдруг благодарит за все, что моя мама получила в мирской жизни!..
Я сказала Карин:
— Ну и чепуху несет твой папа! Ничегошеньки-то он про мою маму не знает!
Тогда она посмотрела на меня своими прекрасными глазами и улыбнулась так, словно дарила прощение за ту ужасающую глупость, что я сморозила.
Я восхищалась Карин, восхищалась безгранично. Когда она пела псалмы в общем хоре, меня пробирал озноб от ощущения священной радости и печали; она, словно птица небесная, возвышалась над всеми прочими, но Карин боялась ос. Как-то раз во время утренней молитвы прилетела оса и стала кружить над ней… Карин перестала петь и совершенно ушла в себя. Помню, именно в тот день мы пели об испытаниях Иова…[20] Оса вовсе не желала кинуться на Карин, ей бы лишь найти путь и вылететь из дома, но Карин вскочила и стала махать руками и кричать так, что все благоговейное настроение было испорчено. Когда наши кузины увидели Карин в таком состоянии, они подняли крик просто из солидарности, а я принялась хохотать до слез и вынуждена была выйти из-за стола. Я до сих пор радуюсь, когда думаю об этом.
