— Юнна, — закричала она, — птица не может летать, и ходить не может, и не знает, что ей делать.
Когда они пришли на ту сторону холма, берег был пуст.
И неизбежно настало то мрачное утро, когда Мари нашла на горе мертвую морскую чайку, уже покрытую червями.
— Естественно, — сказала Юнна, — это именно тебе нужно было пойти туда и найти ее. Ну хорошо, я огорчена. Это я застрелила ее. — И добавила: — С расстояния в сто метров…
— Могу себе представить, — разразилась Мари, — мне бы следовало это понять! Ты убила Короля чаек, он был ужасен, но он принадлежал острову, принадлежал нам! Ты любишь стрелять, ты не можешь остановиться, теперь можешь взять его перья, возьми их, возьми… ведь они точь-в-точь такие, какие тебе необходимы для твоей священной работы… не правда ли?
— Я не думала… — начала было Юнна, но Мари прервала ее и заявила с безрассудной жестокостью, что птенца гаги вот так же выбросило волной на берег, а потом она, спустившись вниз, к болоту, и забив окуней, проделала работу, которую ненавидела и обычно полностью предоставляла Юнне.
Юнна высвободила длинные перья из крыльев морской чайки, вымыла и высушила их и положила как можно глубже в свой рабочий ящик. Весь день она ждала продолжения разговора, но это произошло, лишь когда они отправились спать. Мари начала рассуждать об идее охотника. Где-то она прочитала, что в общих чертах людей можно разделить на охотников, садовников и рыбаков.
— Тот, кто рождается охотником, — объясняла она, — естественно, вызывает особенное восхищение, этот тип людей считается отважным и даже опасным. Понимаешь, это тот, кто ставит на карту все, тот, кто может осмелиться на то, чего не смеют другое. Разве я не права?
Юнна продолжала строгать тонкую щепку, которой скрепляют петли невода, и, помолчав, заметила, что, вероятно, существуют все эти три разновидности, но чаще всего это смешение всех трех. Или же всех девяноста пяти или сколько там…
— Да, да, но есть все-таки типичный образ того, кого можно назвать охотником, и эти люди такими уж рождаются.
— Кстати, о чайках, — заметила Юнна, — ты помнишь ту, что сломала крыло и каждый день с трудом приползала к нашему крыльцу? Думаю, ты была садовницей, когда пыталась утешить, давая ей корм, который она даже не в силах была есть? И что произошло: я ударила сачком, которым ловят щук, по голове птицы, когда ты была за домом, ну а потом… все было кончено ударом молотка. Я уверена, чайка была битком набита червями. То, что уже уничтожено, залатать нельзя. Вообще-то ты испытала облегчение. Ты восхищалась мной. Так ты говорила.
