— Знаешь, как меня зовут? — спросил я. — Думаешь, Буссе? Совсем нет, меня так звали раньше.
— Я знаю, что тебя зовут Мио, — ответил Юм-Юм. — Наш король послал гонцов по всей стране, и они возвестили, что Мио вернулся домой.
Подумать только! Как обрадовался мой отец, когда нашел меня. Он даже велел оповестить об этом всех жителей своего королевства.
— А у тебя есть отец, Юм-Юм? — спросил я, изо всех сил желая, чтобы у него был отец.
— Конечно есть, — ответил Юм-Юм. — Мой отец — королевский садовник. Пойдем, посмотришь, где я живу.
И Юм-Юм побежал впереди по извилистой тропинке в самый отдаленный уголок сада. Там стоял крохотный белый домик с соломенной крышей, точь-в-точь как в сказках. Стены его и крыша так густо поросли розами, что домика почти не было видно. Окошки были раскрыты настежь, и белые птицы то влетали в домик, то вылетали оттуда. Возле домика стоял стол со скамейкой, а позади виднелись ульи с пчелами. Кругом росли тополя и ивы с серебристой листвой. Из кухни послышался чей-то голос.
— Юм-Юм, ты не забыл про ужин? — То был голос его матери.
Она вышла на крыльцо, улыбаясь. И я увидел, что она очень похожа на тетушку Лундин, только чуть моложе. Глубокие ямочки на круглых щеках были совсем как у тетушки Лундин, и она взяла меня за подбородок, ну точь-в-точь как тетушка Лундин.
— Добрый, добрый день, Мио! Хочешь поужинать вместе с Юм-Юмом?
— С удовольствием, — ответил я, — если только не доставлю вам хлопот.
Она сказала, что для нее это приятные хлопоты. Юм-Юм и я сели за стол возле домика, а его мама вынесла большое блюдо блинов, клубничное варенье и молоко. Мы с Юм-Юмом наелись так, что чуть не лопнули. Под конец мы только глазели друг на друга и смеялись. Как я радовался, что у меня есть Юм-Юм!
Вдруг подлетела белая птица и отщипнула кусочек блина с моей тарелки, и нам стало еще веселее.
Тут мы увидели, что к нам направляется мой отец. Заметив меня, король остановился.
— Мио, мой Мио, я вижу, тебе весело, — сказал отец.
— Да, простите! — извинился я, думая, что, может, королю, как дяде Сикстену и тете Эдле, не нравится, когда громко смеются.
— Смейся на здоровье, — ответил отец. Потом он повернулся к садовнику и сказал: — Мне нравится пение птиц, нравится перезвон моих серебристых тополей, но больше всего люблю я слушать смех сына в моем саду.
И тут я впервые понял: мне нечего бояться отца. Что бы я ни сделал, он только посмотрит на меня своими добрыми глазами, вот как сейчас, когда он стоит, опираясь на плечо садовника, а белые птицы кружат над его головой. И когда я понял это, то страшно обрадовался и, запрокинув голову, безудержно захохотал, так что даже птицы всполошились.
