Он приветствовал Рэймиджа и сказал извиняющимся тоном:
— Я знаю, что объявлен общий сбор, сэр, но мне надо кое-что разогреть.
Рэймидж знал этого человека достаточно хорошо, чтобы не сомневаться в серьезности его просьбы, но в целях безопасности огонь на камбузе залили, как только раздался барабанный бой, возвещающий общий сбор. Единственная лампа, оставленная на судне, освещала пороховой погреб. Он вспомнил небольшую масляную лампу, оставшуюся от предыдущего капитана «Кэтлин».
— Масляная лампа для разогревания чая подойдет. Прикажите моему стюарду принести ее из каюты. Вы думаете о том, как обезопасить запалы?
Эдвардс кивнул и указал на бумагу и карандаш на нактоузе.
— Я могу просто показать вам, сэр?
Он набросал быстрый эскиз, и Рэймидж кивнул.
— Втисните их между картузами, чтобы они ни в коем случае не сдвинулись. И удостоверьтесь, что парусиновый полог на шлюпке хорошо смочен, чтобы не загорался.
Эдвардс кивнул:
— Я боюсь, что мы потеряем три минуты на запалах, сэр: нельзя чтобы, шнур выпал из бочонка. Трудно знать точно, когда огонь доберется до пороха. Я не могу гарантировать больше двенадцати — пятнадцати минут.
Рэймидж думал быстро. Шлюпка будет дрейфовать приблизительно в течение трех минут. Ну, первый взрыв — просто демонстрация, так что взорвется шлюпка в пятидесяти или в ста ярдах от фрегата большого значения не имеет.
— Очень хорошо: вы не можете этого изменить. Значит, продолжайте.
Через нескольких минут Эдвардс сидел на комингсе перед грот-мачтой, зажав один маленький деревянный бочонок, заполненный порохом, между коленями, пробкой кверху; другой стоял поблизости. Рядом с левой стороны от него лежали два запала — цилиндрические трубки по пятнадцать дюймов длиной, заполненные специальной смесью селитры, серы и пороха, пропитанной винным спиртом, которая при поджигании горит ровно и устойчиво, как большая римская свеча, со скоростью один дюйм в минуту.
Справа от Эдвардса лежали ножницы, протравник, похожий на длинное сапожное шило с деревянной ручкой, два квадрата мягкой кожи, моток дратвы (запах смолы, которой была пропитана нить, смешивался с запахом кожи, словно в мастерской сапожника), кусок вара, отрубленного от большой глыбы, черный и блестящий как уголь, но уже начавший тускнеть и размягчаться немного на солнце, и помятая кастрюля, чтобы разогреть вар.
Три матроса стояли вокруг помощника канонира, держа кожаные ведра с водой, и каждый со строгим приказом залить заполненные порохом бочонки по команде Эдвардса, который взял один кусок кожи и, поставив на него запал, наметил круглую форму его основы, используя острие протравника. Он вырезал круг ножницами, а затем с озабоченным видом школьника, протыкающего карандашом лист бумаги, просунул запал в отверстие, удостоверяясь, что кожа плотно его облегает.
