— Какие там были ребята, Петрович! — говорит он Витиному отцу. — А песни какие!.. Ты «Раскинулось море» знаешь? На этот мотив ребята слова сочинили — поешь и плачешь. И такое в душе поднималось, что ничего не было страшно! Во весь рост в атаку шли. Пули свистят, а мы идем. Кто кричит: «Полундра!», кто песню запевает…
Прядь белокурых волос прилипла к влажному лбу, светлые глаза юноши потемнели.
— Слушай, Петрович. Песню, что пели мы там, в Севастополе, слушай…
На пыльной дороге лежит капитан,
Он кровью с утра истекает,
Он видит в тумане Малахов курган,
Сознанье его покидает.
Он знает: недолго фашисту дышать,
Мы зверства его не забудем,
Мы можем и будем с врагом воевать
И вновь в Севастополе будем.
Морская пехота на помощь придет,
Эскадры прибудут на базы,
Весеннее солнце над Крымом взойдет —
Туманы рассеются сразу.
Вперед же, товарищ, и только вперед,
Нас Родина в бой посылает,
Она нас к Великой Победе зовет,
На подвиги нас вдохновляет.
— Хорошая песня, Коля. Друзья твои — бойцы настоящие. И тебе не в чем себя упрекнуть.
— Да ты понимаешь, Петрович, что это значит — Крым у фашистов? У них же теперь руки развязаны. Они ж с моря — по Кавказу! И Ростов им не помеха.
— Ростов, дружок, и с суши им теперь не помеха. Слыхал, где бои? Кантемировка, Миллерово… С севера обойдут.
— О чем это вы? — испуганно спрашивает Анна Ивановна.
— Трудно нашим, Аннушка, вот о чем. Всяко случиться может.
Гул орудий неумолимо приближался к городу. Одна за другой двигались к мосту армейские части, чтобы переправиться на левый берег. В ту же сторону направлялись машины с тяжело раненными бойцами.
23 июля бои начались на улицах Ростова.
— Прикрывают отход частей, — определил Василий Петрович. И повернулся к сыну: — Ты, Витек, будь осторожней. Товарищам своим тоже накажи. Если с вами что стрясется — с матерями знаешь, что будет? Посмотри на нашу — как тень ходит… Уйти бы надо, да сил нет.
Коля Кизим помогал грузить на машину раненых. Работал, пока не вынесли последнего. Потом медленно пошел домой. Подумал, глядя вслед отъезжающей машине: вскочить бы сейчас на подножку… А как же мама, сестричка, товарищи?..
Его пошатывало от усталости, на мокрой от пота рубашке большими белыми кругами выступила соль.
Коля прошел мимо своего двора, миновал соседний, где жили Игорек и куда-то запропастившийся Яшка, так и не приславший ни одного письма. Хотел спуститься к Дону по проспекту Семашко, но наткнулся на высокую перегородившую его баррикаду. Он и забыл о ней! Через развалины во дворах лезть не хотелось, и он прошел еще один квартал. Спустился к реке по переулку Подбельского, сбросил пропыленную одежду и вошел в воду.
