Так появилась в доме Кизимов эта фотография. Вместе с доброй памятью о человеке, который не только взял на себя труд отыскать их, но и отказался от денег, заявив:
— Меня ведь никто не просил. Просто очень уж они мне понравились, ваши ребятки. — И улыбнулся широко и открыто, как улыбаются очень хорошие люди.
Мария Ивановна поставила тогда фотографию на самое видное место. И вот теперь, когда в город вошли враги, ее нужно было спрятать. Спрятать только потому, что на ней был мальчик в пионерском галстуке. Неужели мама тоже боится фашистов? Нет, это они, фашисты, боятся, даже детей, если на груди у них пионерский галстук! А может, правильно, что боятся! Но об этом после, сейчас главное — выйти на улицу, посмотреть, что там делается. Был бой, была бомбежка — вдруг кто-нибудь ранен, лежит, истекая кровью, ждет помощи, а они все попрятались. Может, кого-то завалило и он не может сам выбраться?..
Коля подошел к матери, бережно обнял ее за плечи, сказал тихо:
— Пусти меня, мама. Я скоро вернусь. Ты ведь понимаешь — так надо.
Она понимала. Кивнув головой, проговорила:
— Будь осторожен, сынок.
Проводив взглядом сына, подошла к столу, расправила лежащую на нем газету, завернула в нее фотографию. Потом обернула пакет клеенкой, перевязала суровой ниткой и сняла с вешалки пальто.
— И ты уходишь? — всполошилась Валя. — Пожалуйста, мамочка, не уходи, мне страшно!
— Не бойся, доченька, я не ухожу. Я тут, возле дома.
Прихватив стоявшую у дверей лопату, Мария Ивановна вышла во двор. Слева от двери вдоль окон коридорчика, служившего кухней, густо разрослись цветы. Розовые и темно-красные георгины еще не успели сбросить листья, и они висели почерневшими, безжизненными клочьями, глухо шумя на ветру. Отводя рукой обледеневшие ветки, Мария Ивановна пробиралась вдоль стены к середине окна, чтобы легче приметить место. От короткого сильного удара тонкий ледок хрупнул, и лопата глубоко ушла в мягкую, влажную землю…
Зарыв пакет, она вернулась в дом, присела, не раздеваясь, к столу, задышала глубоко и ровно, стараясь унять сердцебиение. И чего она так разволновалась? Все будет хорошо. Враги пришли ненадолго. Их обязательно прогонят. Может, с войсками придет Антоша. Как она истосковалась по нему за эти полгода, как изболелось за него сердце! Зима, холодно, как-то им там, в окопах?..
— Мам, иди ко мне.
— Сейчас, доченька. Только печку затоплю. Ветром все тепло повыдуло. Да и кушать, небось, тебе хочется. Сейчас картохи наварю, Колюшка придет — сядем и покушаем. Правильно я говорю?
