Это было на Ульяновской | страница 12

— Вот и добре. Намахаешься за день — куда и озорство твое денется.

Далось им это озорство! Человек он как человек, разве что занесет кой-когда не в ту сторону, так с кем не бывает. Опять же уздечку на него набросить некому. Ему б таких родителей, как у Игоря, тогда другой разговор. Ольгу Федоровну не только дети — взрослые слушаются. Такая уж она женщина — умная, волевая. Недаром бывший боец бронепоезда Владимир Яковлевич Нейгоф, занесенный войной из Эстонии в донские края, так и остался на всю жизнь в Ростове, встретив здесь строгую темноокую красавицу. Хотел увезти в свои родные края, чем только не прельщал — и леса-то там густые, и озера прозрачные, и небо ласковое. Покачала молодая жена головой, на том разговор и кончился. Сменил Владимир Нейгоф шинель бойца на рабочую спецовку и пошел на Лензавод — ремонтировать паровозы.

Ставили Яшке в пример Колю Кизима:

— У друга своего учись людей уважать, — говорил ему Лопатин.

— Да разве я вас не уважаю? — не на шутку расстраивался Яша. — Вы в гражданскую нам светлую жизнь завоевали!

Но Иван Сергеевич не верил в искренность его слов и посматривал на паренька с укоризной.

Люди, жившие на Ульяновской, умели работать, умели и веселиться. 1 Мая и 7 Ноября вставали рано: и взрослые и дети спешили на демонстрацию. После того как в семье Кизимов появились Степа и Коля Беленький, к висевшему в коридоре рукомойнику выстраивалась целая очередь. Толик крутился под ногами, мешая старшим, и изрекал истины вроде той, что медведь семь лет не умывался и чистый ходил. И что уж по праздникам-то можно бы и не тратить время на такую ерунду, тем более Коле Беленькому. А кому необходимо — есть смысл умываться с вечера. Он, например, так и сделал. Все смеялись, норовили обрызгать непоседу водой, тот нарочно визжал на весь дом, а сам так и старался попасть под брызги.

После завтрака все разбегались в разные стороны. Фабзайчата, как называла своих приемных сыновей Мария Ивановна, — в училище, Коля — в школу, Антон Никанорович, прихватив Толика, — в порт.

— А мы с тобой, Валюха, всех обхитрим, — говорила дочке Мария Ивановна. — Вот приберем со стола, наденем самые нарядные платья, выберем самую красивую колонну, с ней и пойдем на площадь. Идет?

— Еще как идет! — сияла девочка.

Но так уж всегда получалось, что пристраивались они к той самой колонне, в первых рядах которой шел высокий красивый человек с баяном в руках.

— Папа! — радостно подбегала к нему Валя.