Сержант загремел ключами-засовами и с поклоном распахнул перед начальством тяжёлую неподатливость двери.
— Постой пока у лестницы, — адмирал отобрал у того фонарь в частом переплёте и махнул рукой подальше.
На вошедших с любопытством поднял голову отменно сложенный человек средних лет, который сгорбившись сидел на топчане и невесть зачем полировал до блеска прикованный к ноге массивной цепью медный шар.
— Каналья, — беззлобно проронил в его сторону штатский, едва убедился, что сержант и в самом деле отошёл подальше, к лестнице наверх.
А адмирал небрежно согнал узника с топчана, и с блаженным вздохом опустил на краешек своё грузное тело. Некоторое время он сопел, пыхтел, отдыхивался да обмахивался платком — уж спуск на дно этой норы едва не доконал прославленного, трижды едва не получившего своё в битвах флотоводца. Подумав, он всё же не решился зачадить трубку да окончательно отравить здешний воздух клубами ядрёного крепчайшего кэпстена.
— Свободу хочешь получить? — неожиданно обратился он к настороженно поблёскивающему глазами из угла заключённому.
Тому, хоть и отсидевшему в здешних подвалах не так уж и много, этакие места столь явно пришлись не по вкусу, что он немедля, хоть и осторожно кивнул, не сводя со столь важных и непонятных гостей настороженного взгляда. С лица узника ещё не сошёл загар опытного морского бродяги, а из-под упавших на лоб волос блеснули затравленные глаза.
— А вот объясни мне, адмиралу королевского флота Его Величества фон Триеру — что оно такое есть, свобода? — благодушно прищурился тот. — Своими словами, как понимаешь.
Странные речи вели эти господа… хотя справедливости ради стоило признать, что штатский по-прежнему стоял у двери, чуть брезгливо поджав тонкие губы. И хотя он оказывался заключённому решительно незнакомым, да и не проронил до сих пор почти ни единого слова — но контрабандист невесть каким чутьём сразу признал в том важного коронного. Если не магистра ордена сыскарей, то уж королевского судью точно.
— Ну, это когда можно идти куда хочешь и делать что в голову взбредёт… — осторожно ответил узник, стараясь не особо шуметь гремевшей от малейшего движения цепью.
— Так-так… выходит, свобода это полная вседозволенность? — адмирал пренебрежительно усмехнулся в седой ус и покачав головой пожаловался своему спутнику. — Странно, а ведь в бумагах вроде написано, что из дворян — думал я, что человек образованный да соображающий.
Выпрямившийся в углу контрабандист в задумчивости чуть склонил голову и даже повернул её влево, что отнюдь не укрылось от внимания вроде бы беззаботно и вольготно расположившихся в камере гостей.
