— Но там, где я решу, в то время, которое я выберу — и в тех условиях, которые я сочту нужными.
Он припомнил больные глаза полковника Блентхейма, когда тот две седмицы тому сообщил поручику о беде. Почти полтора года молчали, таили от него! А ведь, едва Лёнчик и Ольча вернулись в ещё ту зиму в родные края, как под самые лютые морозы светленькие и устроили большую вылазку… и сколько потом королевские чиновники ни выспрашивали у немногих успевших уйти под защиту королевских отрядов — по всему выходило, что саму Ольчу таки повязали.
Ларка отогнал вспомнившийся, так и терзающий душу мудрый и в то же время молодой взгляд ведьмы, и вздохнул.
— Чаровницу из старого замка вспомнил? — оказывается, водяница давно уже валялась на бережке рядом и пристально смотрела через глаза на самое донышко человеческой души.
Он краешком взгляда мазнул по искрящейся прозрачной влагой соседке и нехотя кивнул. Приметил, правда, что этот единственный оставшийся на всю округу дух воды стал немного иным. Мудрее, что ли. Сильнее?
— Тебе именем не пора обзаводиться? — осведомился он.
Удивительно — однако смешливая водяница посерьёзнела. Мягко взяла ладонь чувствующего, приложила к своей так странно выглядящей прозрачной щеке и некоторое время недвижно то ли нежилась этим теплом, то ли прислушивалась к чему-то.
— Считаешь, я стала одной из настоящих? Из тех, которых… неназываемые демонами кличут?
Навалившаяся от усталости и боли сонная истома разом упорхнула. Ларка даже почувствовал, как его брови против воли поползли вверх. Обычному водяному духу только и заботы, что свою работу делать да болтать о всяких беззаботных глупостях. А тут… вот уж правду говорят — что нас не сломает, то сделает сильнее.
— Да, пора. Я в конце зимы разговаривал с … настоящими. Главное-то в них как раз не сила, — он опустил голову, чтобы удивлённо обернувшаяся на эти слова водяница не прочла слишком уж много по его глазам. — Они умеют думать. В них есть мудрость — почти как у нас, людей. И ты уже очень похожа на них, Нель…
Водяница от неожиданности потеряла форму, с плеском утекла в озерцо. Некоторое время по поверхности ходили круги. Мелкая рябь то морщинила тёмное зеркало с видным сквозь него каждым на дне камешком, то вдруг изображала никогда не виданные картины больших городов и парусных кораблей — а вон по прозрачному небу вроде как стая лебедей пролетела.
— Значит, меня отныне зовут Нель… я красивая? — стоило поднять глаза, как на том берегу, едва заметном из-за круто уходящей вверх горы, обнаружилась сидящей на валуне живая хрустальная статуя.
