* * *
Мы прыгнули в следующий автобус, и всю дорогу до дому Шва дёргал коленом, словно ему позарез нужно в туалет, но я-то понимал, что он просто нервничает.
— Да ладно, Шва, расслабься. Там у Старикашки столько собак, что ты наверняка сразу же наткнёшься на плошку, далеко идти не придётся.
— А вдруг меня поймают?
— Если поймают, я выплачу каждому по пятьдесят четыре бакса, так что ты ничего не теряешь. Ну, разве что кроме жизни, но этого, скорей всего, не произойдёт.
Я, конечно, стебался, но он воспринял всё всерьёз. Мне даже стало совестно, что я втянул Шва в это при, не заручившись его согласием.
— Мы всегда можем отказаться от спора, — сказал я.
Это ему тоже не понравилось — соперники могут вообразить, что он испугался.
— Просто все слышали, какой Старикашка Кроули гад. О нём такие слухи ходят…
— Ну ходят, и что? О тебе тоже ходят, к твоему сведению.
— Да, — согласился Шва. — И кое-какие из них — правда.
Тут крыть было нечем, хотя мне не хватило наглости спросить, который же из слухов верен.
— Слушай: если ты таки отправишься к Старикашке, то зайдёшь ты туда обычным парнем, а выйдешь Легендой — единственным человеком, сумевшим прокрасться в сердце самой грандиозной из великих тайн Бруклина.
Вот тут я его поддел на крючок.
— Люди помнят легенды, так ведь? — спросил он.
— Ещё бы. Во веки веков.
Шва кивнул.
— Тогда ладно. Я украду собачью плошку.
5. Что хуже: быть разорванным стаей собак или получить по башке стальной кочергой?
Операцию мы назначили на 10 часов утра в воскресенье.
Уэнделл Тиггор со своей шайкой тиггороидов прибыл на место — проследить, чтобы всё прошло по-честному; а то кто знает, мы возьмём да просто пойдём и купим собачью плошку, а потом скажем, что раздобыли её у Кроули. Пришли и другие ребята — те, что ставили против нас — и приткнулись к парапету на другой стороне набережной; так что когда прибываем мы со Шва, здесь нас ожидает уже чуть ли не целая толпа, и выглядит она весьма подозрительно. Подобные сборища, думаю, называются остолопотворением, потому что толпа состоит сплошь из остолопов. Я проверил, не наблюдает ли за нами Кроули, но все окна над рестораном были тёмными, и только в паре из них между задёрнутыми шторами торчали лохматые собачьи морды.
— Ну чё, а мы думали, вы сдрейфили, — говорит Тиггор.
Шва снял куртку. Оказалось, что он одет по всем правилам маскировки — в тёмно-коричневое, под цвет кроулиевских портьер. Шва подошёл к парапету, отделявшему улицу от серых вод залива, и принялся делать растяжки, словно ему предстояло принять участие в Олимпийских играх.
