На чьей стороне был Врубель в этих спорах? Известно только, что он симпатизировал Градовскому, тем более что его отец был лично знаком с профессором и, видимо, уважал его, и что он хорошо сдал этот предмет на экзамене. В то же время он, как это станет очевидно позднее, читал сочинения Достоевского, живо интересовался его творчеством.
Но самое главное — проблемы свободы и достоинства личности были кровными проблемами Врубеля, они занимали его всю жизнь.
Да если бы Врубель и не хотел, не был расположен размышлять на юридические темы, сама жизнь тогда заставила бы его. Не случайно «трудными годами» назвал это время Градовский. Русское общество явно не справилось с потрясениями, произведенными «бескровной революцией» — отменой крепостного права, введением новой судебной реформы, земского управления. Как какая-то эпидемия, революционные и анархические настроения захватывали умы. По городу ползли темные слухи о свершающихся и готовящихся покушениях. От высоких сановников до прислуги — все испытывали чувство тревоги, страха, подавленности. О чем бы ни говорили тогда в гостиных, в конце концов разговор сводился к одному — к революционерам.
«Был перед прошлым воскресеньем у Арцимович, — писал Миша родителям, — Виктор Антонович говорил мне о переписке с папашей, любовался на отношения „зуб за зуб“ супругов Скребицких… и несколько грубоватыми выходками Александра Ильича в трактатах о вопросах политических. Это было как раз в тот день, когда так ужасно досталось Толстому от Гаммы (каково сравнение чувствий полученных с предвкушением приятности подачек эрмитажной прислуги)». (Здесь речь идет о статье в газете «Голос» высмеявшей Толстого.) И далее, в связи с «грубоватыми» выходками Скребицкого: «Это было по поводу назначения нашего Фойницкого (проф. уголовного судопроизводства) помощником обер-прокурора (сената) в деле жихаревском, политическом. Говорил о тех средствах, орудиях, которые следовало бы употреблять в борьбе с социалистической пропагандой, и современных примерах средств той и другой деятельности, того и другого деятеля. Да, в таких беседах преисполняешься невольным глубо…» (слово оборвано). Далее письмо не сохранилось. Но по этому отрывку очевидно, что и родственники Врубеля В. А. Арцимович, А. И. Скребицкий, просвещенные либералы, и он сам взволнованы революционными выступлениями и готовящимся крупнейшим политическим делом — процессом 193-х. Кажется, что все они были не менее испуганы революционерами, социалистическими теориями, чем автор романа «Бесы» — Достоевский. Подобно ему, они готовы были признать беспочвенность и противоестественность революционных движений и социалистических теорий. На Руси, где массы оторваны от подлинного участия в общественной жизни, они породят только темный разгул страстей, попирание законов!
