Они вошли в небольшой зал, где было тепло и тихо. Натертая воском мебель из золотистого дуба, ситцевые абажуры. Валери с Жан-Марком в изнеможении рухнули на диванчик, Жильбер разместился напротив них. Все заказали чай и тосты. Валери сняла дубленку и белую шапочку. Светлые волосы пружинисто вырвались на волю. Она мотнула головой и храбро посмотрела в глаза Жан-Марку. Он улыбнулся и, протянув руку, поправил непослушные, упавшие на ее лицо пряди. Жильбер наблюдал за ними, медленно отпивая из чашки чай. Жан-Марк мог бы уже убрать руку, но вместо этого слегка провел указательным пальцем по холодной и гладкой щеке Валери. Странно, но ему не было неприятно оттого, что Жильбер наблюдал за этой затянувшейся лаской. Глаза юноши смотрели, не мигая. Валери дышала очень тихо. Потом она вдруг завладела рукой Жан-Марка, поднесла ее ко рту и, оскалившись, укусила ему кончики пальцев. Жан-Марк приглушенно вскрикнул. Валери рассмеялась и откинула голову назад.
Жильбер поставил чашку на стол.
— Ну, ладно, на этот раз я действительно ухожу.
— Как, уже? — встрепенулась Валери, словно очнувшись от своих раздумий.
— Да, мне пора.
— Ты что, обещал бабушке?
— Вот именно, — грустно улыбнувшись, ответил Жильбер.
Жан-Марк чувствовал себя виноватым, хотя ему не в чем было себя упрекнуть. Жильбер сделал все, чтобы испортить сегодняшний день. Когда он ушел, Валери прошипела:
— Рвотный порошок! Больше я с ним никуда не пойду!
Жан-Марк кивнул ей в знак согласия. Что с ним происходит? Никогда еще он не хотел ее так, как в эту минуту. Он притянул ее к себе и глухим голосом сказал:
— Пойдем ко мне?
Валери встала. Можно было не сомневаться — она заранее знала, чем закончится их поход в музей. Как ему было легко с ней!
Они ждали Николя к завтраку до последнего. Но в три у Александра начинались занятия, поэтому в половине второго Франсуаза поджарила бифштексы, разогрела картофельное пюре и поставила на стол. Александр с энтузиазмом принялся за мясо. Сама же Франсуаза, расстроенная из-за Николя, потеряла аппетит и едва притронулась к еде. Неорганизованность, непоследовательность, наплевательское отношение ко времени, простительные, с ее точки зрения, отцу, ужасно раздражали в сыне, в отношении которого она сохранила всю трезвость суждений. Он, как и следовало ожидать, унаследовал все недостатки Александра, преумножив их стократ. Поселившись у отца и его жены, Николя позволял себе жить так, как ему хочется, не пытаясь хотя бы немного облегчить бремя своего присутствия. Естественно, он не нашел ничего похожего на работу. Место билетера в кинотеатре, которое, как он говорил, было ему обещано — более того, даже оставлено за ним, — теперь упоминалось только как некая гипотетическая возможность. Изредка Николя давал себе труд заглянуть в маленькие газетные объявления, пребывая при этом в полной уверенности, что там не найдется ничего подходящего. Зато он вбил себе в голову, что ему надо посещать уроки актерского мастерства. Считая, что сына надо хоть чем-то заинтересовать, Александр поддерживал его в этом начинании. Он надеялся, что тексты классических произведений, над которыми придется трудиться Николя, пусть немного, но все же послужат его образованию. Это лучше, чем шататься по кафе, думал Александр. Теперь четыре раза в неделю, по вечерам, Николя посещал занятия Клебера Бодри. Он уходил в восемь, а возвращался в час ночи, преисполненный чувства собственной значимости. Франсуаза волновалась, понимая, что это только иллюзия деятельности. К тому же, она все больше страдала от тесноты. Но что она могла сделать?! Правда, недавно у нее в голове возник один план, нереальный и в то же время очень заманчивый. Она мучилась, не решаясь рассказать о нем мужу.
