Не торопясь, все трое прошли к соседним полотнам. Итальянская школа выплеснула на них поразительную прозрачность тщательно покрытых лаком лиц. Но лица эти так походили одно на другое, и от картины к картине восторг угасал.
Валери, чтобы было удобнее ходить, сняла туфли и несла их в руках. Проходя по галерее, она пританцовывала. Музейные смотрители провожали ее подозрительными взглядами. Жан-Марку она казалась смешной в своей теплой фисташковой дубленке. На голове у нее была белая вязаная шапочка с застежкой под подбородком. Из круглого отверстия, как из альпинистского шлема, выглядывало розовое остренькое личико.
— Тебе не жарко? — спросил Жан-Марк.
— Нет, мне отлично!
Жильбер отошел от них подальше, как бы подчеркивая, что он знать не знает этой девушки. На нем было темно-синее, похожее на морской бушлат короткое пальто, и в нем он казался одетым в форменную одежду учеником колледжа, который вышел на прогулку в город. На шее Жильбера пузырился темно-красный шелковый шарф, отсвет которого, падая на лицо, окрашивал крылья носа в розовый цвет. Засунув руки в карманы, Жильбер шел по галерее, время от времени останавливаясь перед какой-нибудь картиной. Придирчиво и недоброжелательно осмотрев полотно, он выносил ему нелестный приговор и продолжал свой путь. Отстав, Жан-Марк и Валери нагнали Жильбера в голландском зале перед «Вирсавией» Рембрандта.
— Вот это уже лучше, — важно произнес он. — По крайней мере, Рембрандт ничего не приукрашивает на потребу публике. — Жестоко, но честно и прямо…
— Да, но эта женщина со своими желтыми телесами просто безобразна! — воскликнула Валери.
— Зато она настоящая! — раздраженно бросил Жильбер.
— К тому же, если бы рисовали только красивых, то живопись стала бы уделом парикмахеров, — заметил Жан-Марк.
— Кто знает, — прошептала Валери, — может быть, во времена Рембрандта это и был идеал красоты?
— «Однажды вечером у меня на коленях сидела Красота, но она казалась мне отвратительной, и я осыпал ее бранью», — процитировал Жильбер, с видом заговорщика посмотрев на Жан-Марка.
Тот легким кивком дал понять, что узнал отрывок из Рембо.
— О чем это ты? — удивилась Валери.
— Да так, ни о чем, — загадочно улыбаясь, быстро ответил Жильбер. — Во всяком случае, я сменял бы всех этих Джоконд и Святых Анн на одного миниатюрного «Размышляющего философа»[12] с его винтовой лестницей и сумерками за окном.
Валери устало опустилась на банкетку и стала надевать обувь.
