Действительно, в тот же вечер я услышал его разговор с моей почтенной родственницей:
— Совершенно не понимаю, Анна Яковлевна…
— Интересно знать, чего ты, Лёдя, не понимаешь?
— Почему вы водите своего внука к Столярскому? Ведь у Они нет никакого музыкального слуха!
— Дурак! — ответила тетя. — При чем тут слух? Его же там будут учить играть, а не слушать!
Тетка хорошо знала, что слух у меня отменный.
Тогда проблему моего музыкального образования Лёдя решил прикончить другим способом. У соседа с первого этажа — портного по профессии — он достал большие ножницы и составил текст моей декларации. Я выучил ее наизусть и вечером за ужином пригрозил тете Ане:
— Если ты от меня не отстанешь, я — вот этими ножницами — выстригу все струны в твоем пианино!
Зная понаслышке о моем — даже в детском возрасте проявлявшемся — крутом нраве, тетя меня больше не беспокоила. И я пианистом не стал.
Лёдя, в ту пору уже отличавшийся остроумием, рассказал мне беседу стариков, подслушанную им в Городском саду:
«— Ну и что нового ув газетах?
— В этом году Сумской гусарский полк проведет лето ув Чугуеве, а Чугуевский гусарский полк — ув Сумах.
— А зачем? Какая разница ув их?
— Неужели вы не знаете?! Сумской носит доломан синий, а чахчуры (бурки) красные! А Чугуевский — доломан красный, а чахчуры — синие.
— Непонятно. Зачем гонять столько людей, когда можно было бы просто переменить их штанов?!»
Не помню, в этот ли приезд или в другой, но мы с Лёдей, как обычно, прогуливались по Приморскому бульвару. Однажды присели на скамейку, где расположилась группа почтенных стариков. Один вслух читал газету:
— Новости с Парижу. На ирадроме ля Бурже летчик Пегу сделал ув воздухе четыре мертвые петли.
После паузы один из стариков спросил:
— А для евреев это лучше или хуже?..
Родители Лёди очень тепло относились ко мне — больному туберкулезом мальчику.
Как-то я сидел у них в воскресенье и читал купленный ими для меня детский журнал «Мурзилка». Рядом находился папа Вайсбейн, углубившийся в газету. А в соседней комнате старшая дочь этой уважаемой семьи вела революционный кружок. Ее с вниманием слушали четверо молодых рабочих.
Говорила она громко, поэтому мы оба услышали ее восторженный возглас:
— Вдумайтесь, товарищи! Какой великий лозунг: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
Папа Вайсбейн встал. Снял пенсне и, открыв дверь, сказал дочери:
— Толко не у мене в квартире!
Тетя Аня тоже делала все возможное, чтобы отвлечь меня от мыслей о болезни. Она читала вслух Конан Дойля, его рассказы о Шерлоке Холмсе, сопровождая их своим комментарием. А одну историю даже выдумала сама. Ее она рассказала мне и Лёде. Я до сих пор помню:
