Таким образом Тамара была спасена. Анна Андреевна отвела ее в полицию и, хоть не владела французским языком, сумела объяснить, кто и почему пытался похитить девочку.
Только тогда мы с Тамарой узнали, что итальянцы были наняты Татьяной Михайловной, вознамерившейся вернуть себе дочь.
Какое бы христианское имя они ни носили при рождении, всех кухарок, что я помню в семье деда, звали Мотями, и девушки были обязаны откликаться на это имя. А всех горничных дед величал Дуняшами.
Дед находился со мной в переписке (естественно, когда я жил в Швейцарии, а продолжалось это почти девятнадцать лет!). Каждый месяц я получал от него открытку. Он не любил писать много, но подписывался всегда восемью буквами: ДХТБТДСП, что означало: «Да хранит тебя Бог. Твой дед Соломон Прут».
Запомнилась мне одна открытка, которую дед прислал в 1918 году в Париж. Мне было семнадцать с половиной лет, и я поступил на первый курс университета.
Шла Первая мировая война. Но дед сумел выслать для наблюдения за мной няню, чтобы получить точную информацию о моей жизни.
Прибыла няня с Русским Экспедиционным корпусом, совершив почти кругосветное путешествие!
Привратница открыла дверь квартиры: я спал. Можете вообразить мое удивление, когда передо мной предстала няня, которую я звал «Бархатные щечки» — от старости кожа на ее лице была морщинистой и мягкой.
Прожила няня у меня месяц. Потом ее пароходом отправили обратно в Россию. Моя жизнь ей не понравилась: слишком много бывало гостей и мало порядка. Раздражало ее, что я запретил стирать тряпкой пыль с картин.
Няня подружилась с дьячком соседней с нашим домом православной церкви, и я однажды услышал ее жалобу:
— Надоел мне этот Сезанн, что нельзя трогать, мать его так! И этот Айвазовский… Поеду домой!
Так об открытке…
Дорогой Оня! Няня отписала нам про твою жизнь. Нам это не нравится! Если так будет продолжаться, посажу тебя на тридцать рублей в месяц: сдохнешь с голоду!
ДХТБТДСП.
Чтобы вы поняли в чем дело: раньше я получал от него сто рублей. Тогда это были очень большие деньги. Все наши студенты имели по 25.
* * *
Но сейчас я вернусь к исходной точке своего повествования.
Через полгода после моего рождения у папы обнаружилась скоротечная чахотка, а у меня — в изрядном количестве — палочки Коха. Как я уже писал, отец страдал туберкулезом с детства, поэтому десять лет лечился в Швейцарии. Вернувшись домой, вскоре встретил мою мать. Это решило его судьбу. В течение короткого времени отец ухаживал за ней, а затем они поженились. Но, очевидно, незалеченная болезнь разыгралась со страшной силой.
