Сталин не верил в революционные устремления европейского пролетариата. Известный деятель Коминтерна Г. Димитров рассказывает в своих дневниковых записях об одной примечательной встрече со Сталиным, состоявшейся 17 апреля 1934 года. Димитров поделился с вождем своим разочарованием: «Я много думал в тюрьме, почему, если наше учение правильно, в решающий момент миллионы рабочих не идут за нами, а остаются с социал-демократией, которая действовала столь предательски, или, как в Германии, даже идут за национал-социалистами». Сталин объяснил этот «казус» следующим образом: «Главная причина — в историческом развитии — исторические связи европейских масс с буржуазной демократией. Затем в особенном положении Европы — европейские страны не имеют достаточно своего сырья, угля, шерсти и т. д. Они рассчитывают на колонии. Рабочие знают это и боятся потерять колонии. И в этом отношении они склонны идти вместе с собственной буржуазией. Они внутренне не согласны с нашей антиимпериалистической политикой».
В тот период Сталин пытался создать систему коллективной безопасности, сблизиться с Францией и Англией. В данном вопросе он действовал заодно с наркомом иностранных дел М. М. Литвиновым, который был убежденным сторонником внешнеполитической ориентации на западные демократии. Как и Сталин, Литвинов категорически выступал против мировой революции, стремясь вместить советскую дипломатию в формат государственного прагматизма. Правда, в этом своем отрицании они преследовали разные стратегические цели. Литвинов стремился к интеграции советизма в западную систему, тогда как Сталин не ставил налаживание хороших отношений с Западом в зависимость от копирования западных моделей общественно-государственного устройства.
Он не хотел «класть яйца в одну корзину» и одновременно вел переговоры с нацистской Германией (по свидетельству разведчика В. Кривицкого, сбежавшего на Запад, они велись с 1935 года). И когда западные демократии отказались заключить с СССР полноправный договор, вождь заключил его с Германией. Тем самым оттянул начало войны и сделал все зависящее от него, чтобы к ней подготовиться.
Советский вождь с большим удовольствием поделил бы мир с германским фюрером, но последний проявил себя в вопросах геополитики как завзятый революционер-авантюрист троцкистского типа.
В любом случае воевать с Гитлером Сталин не желал. Для него вообще было характерно стремление избегать по возможности каких-либо военных конфликтов. Сталин отлично понимал, что каждый из них может окончиться настоящей катастрофой — настолько сложным было положение России на международной арене. Конечно, речь шла не о том, чтобы избежать войны ценой забвения национальных интересов. Это уже характерно для наших «демократических реформаторов». Нет, просто внешняя политика Сталина являла собой образец гибкости и взвешенности.
