То, что издали я приняла за изгородь, оказалось границей протяжённых зарослей. Осень поразила зелень пятнистой листопадной немощью, так что кусты шиповника, бурые и нагие, гнулись дугой и щерились пурпурными шипами, наклонёнными под всевозможными углами в поисках крови. Чтобы пробраться дальше, понадобился бы топор. Нужно было возвращаться обратно через унылое болото при ощутимо убывающем свете или идти в обход зарослей в поисках просеки. Оглянувшись в нерешительности, я поняла, что потеряла из виду ворота, через которые вышла к болоту с той стороны. Мне ничего не оставалось, как пробираться со всей осторожностью по всё ещё ненадёжной земле вдоль сплошной стены из сухих собачьих роз, заплесневелой черники и буйно разросшейся крапивы.
Впрочем, довольно скоро я вышла к заметному просвету, от которого сквозь спутанные заросли вела прочная, хотя отнюдь не прямая тропинка. Она довольно долго петляла, не встречая препятствий и даже окрепнув у меня под ногами, прежде чем я поняла, что заросли совершенно неоспоримо превратились в лес. Ежевика, злобно цеплявшаяся с обеих сторон тропы, обернулась выжидающе нависшими над моей головой ветвями. Я не помнила, чтобы лес был отмечен на карте. В противном случае, мне не следовало вступать на этот путь, поскольку прошлым и единственным разом, когда я по-настоящему заблудилась — если понимать под этим неспособность найти обратную дорогу, равно как и неспособность идти вперёд — был тот раз, когда отец настолько успешно завёл нас в чащу, что мои чувства к лесу изменились навсегда. Страх, охвативший меня тогда на полтора часа, хотя не высказанный вслух и быстро испарившийся от осознания наших чрезвычайных обстоятельств, был подлинным страхом смерти. Теперь же я вытащила карту из глубокого кармана платья, где она лежала, прижатая к бедру. Лишь попытавшись прочитать её, я поняла, насколько близка к ночи. До этой минуты дорожные проблемы придавали мне кошачье зрение.
Я вгляделась и не увидела на карте никакого леса, никакого зелёного пятна — только дрожащую пунктирную линию, тянувшуюся по контурной белизне к излучине жёлтой дороги, где и заканчивался короткий путь. Но я не стала торопиться с глупыми выводами. Я просто решила, что слишком сильно сбилась с пути: зелёные пятна пестрели на карте там, где я не желала оказаться, и весь вопрос был в том, в какой из этих чащоб я нахожусь сейчас. Как это выяснить, я не знала. Я почти заблудилась, и на этот раз не могла винить в этом отца.
