Открыла глаза, долго не узнавала, потом заплакала.
— Вот… Юрик… ухожу… один остаешься… дурачок ты мой… как без меня будешь?..
— Зачем ты вставала, — сказал он терпеливо, — лежать надо было. В твоем состоянии нельзя вставать. А ты встала.
— В окно… последний раз посмотреть…
— Ну и глупо. Сейчас я «скорую» вызову.
— Не надо… Ухожу… Дай спокойно уйти…
— Как хочешь.
— Сядь…
И он послушно и терпеливо уселся на пол возле кровати прямо в своих пропотевших спортивных трусах и майке, с рюкзачком на спине, и его согнутые мускулистые ноги нелепым детским домиком торчали кверху. Он держал жену за руку, гладил, а она, нащупав его лысую голову, просто положила сверху ладонь и так держала. Он хотел было уклониться, но она не отпустила. Пришлось сидеть, терпеть.
— Я тебе много… хлопот…
— Да ничего-ничего, — быстро сказал он, ужаснувшись, что ей сейчас надо будет выговорить длинное и неудобное слово «доставила» или «причинила», а ему придется лишний раз слышать, как она тяжело, со свистом втягивает воздух.
— Ты уж прости меня…
— Да, да, конечно.
Наверное, с час он так сидел, гладил ее, и за все это время она пару раз говорила ему: «дурачок ты мой», а потом замолчала надолго. Он думал о чем-то постороннем, о каких-то пустяках — и вспомнил вдруг момент, когда разлюбил ее. Много лет ей удавалось питать в нем иллюзию того, что она молода, свежа и подобна цветку. И однажды случайно услышал из кухни ее старушечий кашель. Не видел ее, а слышал только этот ужасный кхекающий кашель… тут-то он и прозрел.
Вдруг почувствовал, что рука на его голове начинает холодеть. Кожа головы у него была очень чувствительна к перемене температуры. Он осторожно встал, нащупал ее пульс. Точнее, попытался. Пульса не было.
Да, действительно. Все. Ушла.
Свободен.
Он положил ее поудобнее, скрестил ей руки как полагается. Хотя — все равно без толку, ведь повезут, будут вскрывать… Глаза у нее были закрыты, очень хорошо. Выпрямился над телом, не зная, что делать дальше. Зачем-то перекрестился, наверное, первый раз лет за десять. Так полагается.
Его поразила собственная реакция на смерть близкого человека. Почти полное отсутствие чувств, переживаний. Наверное, заранее уже привык, обдумал это все. Теперь осталось только действовать.
Надо идти, звонить куда-то. Или врачам, или сразу в эту фирму…
Когда выносили тело двое дюжих парней (оба почему-то с лагерными наколками, что вызвало у него легкое беспокойство), он испытал смутное сожаление. Она теперь покидает его, они становятся разделены. А ведь всю жизнь были вместе. Конечно, он ее давно не любил, просто она всегда была рядом. И теперь вот такая перемена. И ничего нельзя сделать.
