Атлант расправил плечи. Часть I. Непротивление | страница 6



Для Франсиско Д’Анкония — аристократ. Единственный человек, воплощающий в себе вызов и стимулянт — «подходящую» аудиторию, придающую радость и цвет жизни.

Для Даннескъёлда — якорь. Единственный человек, олицетворяющий сушу и корни для не знающего устали, безрассудного скитальца; подобный цели борьбы, порту в конце пути через бушующее море — единственный человек, которого он может уважать.

Для Композитора — вдохновение и идеальный слушатель.

Для Философа — воплощение его абстракций.

Для отца Амадеуса — источник конфликта. Мучительное осознание того, что Голт является венцом его усилий, человеком добродетельным и совершенным, и что средства его самого уже не соответствуют цели.

Для Джеймса Таггерта — вечная угроза. Тайный ужас. Укоризна. Вина (причем собственная). Он не сталкивается с Голтом непосредственно, однако поражен беспричинным, истерическим страхом. И он сразу узнает его, когда слышит выступление Голта по радио и впервые видит лично.

Для Профессора — его совесть. Укор и напоминание. Призрак, преследующий его везде и повсюду, не давая ни мгновения мира. Постоянное «нет» всей его жизни.


Некоторые примечания к предыдущему отрывку. Сестра Риардена Стейси как персонаж второстепенный была впоследствии исключена из романа.

«Франсиско» в те ранние годы писался «Франсеско», а Даннескъёлд носил имя Ивар, предположительно, данное в честь Ивара Крюгера, шведского «спичечного короля», послужившего реальным прототипом Бьорна Фолкнера в «Night of January 16th».

Отец Амадеус был духовником Таггерта, и тот исповедовал ему свои грехи. Священник предполагался как положительный персонаж, искренне приверженный добру и практикующий мораль милосердия. По словам мисс Рэнд, она исключила его после того, как выяснилось, что персонаж этот не получается убедительным.

Профессор — это Роберт Стэдлер.

Теперь последний отрывок. Благодаря яркому стремлению к идеям, мисс Рэнд часто спрашивали, кем является она в первую очередь — философом или романистом. В последние годы этот вопрос раздражал ее, однако она дала ответ, предназначенный в первую очередь для самой себя в записи, датированной 4 мая 1946 года. Речь шла о природе созидания.


Я создаю впечатление философа-теоретика и романистки. Однако мои интересы в большей степени обращены к последней ипостаси; первая служит для меня лишь средством для реализации последней; абсолютно необходимым средством, но, тем не менее, всего лишь средством; все воплощается в романе. Не осознав и не сформулировав правильный философский принцип, я не могу создать правильное повествование; однако открытие принципа интересует меня только как обнаружение нужных познаний, которые я использую для достижения своей жизненной цели; а целью моей жизни является создание такой разновидности мира (людей и событий), которая понравится мне самой — и потому представляет человеческое совершенство.