Утром он был задумчивее, чем обычно, я кивнула вслед ушедшим эльфам, поинтересовалась:
- С гномами?..
- С людьми.
- По восточным границам нет близких поселений людей, мне Рэм рассказывал!
'Были' - ответил его взгляд. Холодок, пробежавший по спине, оставил ощущение опасности.
- Мы не позволяем нарушать наших границ, и сами не нарушаем чужих рубежей. - Сказал в пустоту Эллорн. - Говорю не в оправдание, а для ясности. Сколько есть Зачаровень, столько существует проблема недопонимания. Мы предупреждаем - нас не слушают. Мы выгоняем - нас называют убийцами... это несправедливо, Элирен. Ты сейчас думаешь: 'надо сосуществовать'. Не получается сосуществовать. Потому что совместное существование возможно лишь с равными, но смертные не равны нам. Мы пытались... и не один раз... давно. Потом поняли: мы не можем каждые пятьдесят лет доказывать право на... собственные правила. Хотя бы потому, что наши дети не рождаются с такой частотой, как дети людей. А поколения людей, сменяющиеся с быстротой ветра, ничему не учатся друг от друга. И тогда мы закрыли границы, оградив себя от вас, людей. Кстати, и вы от нас ограждены столь же надежно, согласись, это справедливо. Не надо ненавидеть нас лишь за то, что мы выживаем, как можем.
'Вот сейчас ты оправдываешься, Эллорн. Не надо оправдываться. Я не судья ни вам, ни кому другому. То, что меня печалит гибель соплеменников, еще не преступление' - 'Не грусти, люди никогда не успокаиваются! И сотни лет не пройдет, как нам снова придется 'объясняться' взаимно'.
- Мне тоже не понравилось бы, если б мне всегда напоминали место. - Забывшись, вступила я в полемику.
- Это их право, жить по своим законам! - Горячо ответил Эллорн. - Они не нарушают ничьих границ. Они не насаждают своих идеалов. Они, - элегантный взмах в самую сердцевину Зачаровня. - Никому не навязывают свое общество. Почему им нельзя защищать свою независимость?
Он сказал не 'мы' а 'они'. Я отметила данное обстоятельство. Эллорн отмахнулся: 'Я помню времена, когда на месте этого леса была степь, Элирен. Для меня здесь нет места, которое я мог бы назвать родиной. Но если бы вдруг кому-то вздумалось нарушить покой любого из моих домов - здесь ли, на острове ли - я защищал бы его от любых посягательств, защищал бы до смерти. И даже ты не сможешь тут ничего возразить!'
Я не стала возражать.
К концу третьей недели нашего блуждания по бескрайнему лесу заметила, что зима всё же наступила. По утрам вода в сосудах покрывалась тонкой хрусткой корочкой, в воздухе все чаще висела мокрая пелена. Но и зимний Зачаровень был прекрасен, даже раздевшись, лес сохранил королевское величие.
